Сахара — не только песок

В это время под косыми лучами солнца они были контрастны и фотогеничны, как следы животных на песке. Не теряя ни минуты, мы устроили вокруг них настоящую «фотооргию», спеша все заснять. Здесь было такое богатство изображений представителей фауны, что, если бы все они ожили, появился бы прекрасный зоопарк с образцами исчезнувшего богатого сахарского животного мира. Меня больше всего заинтересовали три изображения берберского льва; они были разные, и каждое на отдельном скальном блоке. Я пытался уместить их в одном кадре — бегал с места на место, менял широкоугольный объектив на «теле», отступал и выкручивался, но каждый раз, когда в кадр наконец входили два льва, третий или закрывался каким-нибудь огромным камнем, или попадал в кадр под таким углом, что выходил искаженным.

В конце концов на них упала тень, и мне пришлось отступить; в рассеянном свете эти рисунки не видны и их невозможно сфотографировать. Кроме того, нашему проводнику еще предстояло собрать образцы между Тагитом и Бешаром, и мы поспешили в обратный путь. Так что великолепные огромные фрески мы рассмотрели спокойно уже в Праге на фотографиях и диапозитивах и еще раз вспомнили грустную историю черногривой породы «царя зверей». Еще в минувшем столетии берберский лев был достаточно многочислен в Атласе, но он был и излюбленной добычей французских колонизаторов и героев вроде Тартарена из Тараскона. В двадцатых годах нашего столетия исчез последний берберский лев; генетические признаки этой породы долго еще прослеживали в зверинцах и цирках. Потом не стало и этой последней возможности обратного облагораживания и сохранения самой красивой породы африканского льва.

Доктор Топинка единственный из группы наших геологов не пришел в ужас от наших планов добраться до самого Ахаггара. Его отношение к ним в общем сводилось к следующему: «Я не знаю этих мест, но попробуйте, по меньшей мере получите новые впечатления. Не забудьте потом дать знать, чем все кончилось». При такой поддержке мы после полного впечатлений дня опять отправились на перекресток дорог, чтобы «броситься в нутро сахарской пустыни».

Глава IV БОЛЬШОЙ ЮГ

И на этот раз нам не пришлось долго ждать. Появились два мощных грузовика, один из которых тащил на прицепе бульдозер. Мы устроились так, как нам было удобно; сначала я уселся в кабине бульдозера и рассматривал местность, как с передвигающейся наблюдательной вышки. Стемнело; кабина оказалась слишком тесна, чтобы в ней можно было улечься спать; я перебрался в стальной ковш бульдозера, поднятый над кабиной грузовика, и устроился там с удобствами. Сначала стальная «постель» приятно грела, потом греть перестала, затем начала холодить и, наконец, просто морозить. К утру стало невыносимо холодно, и я вернулся в кабину — тут хотя бы не сквозило. Рассвело; мы проехали Керзаз, небольшой оазис со строениями своеобразной архитектуры, и справа от нас появилось нечто похожее на реку, хотя и цвета песка. Это была Саура — летом и осенью сухая полоса более светлого песка, а после вешних дождей в Атласе — мощный поток, несущий воды с гор на тысячу километров в глубь пустыни. Наши водители начали проявлять беспокойство. Весна в этом году была довольно дождливой, говорили они. В подтверждение их опасений мы вскоре увидели густую суспензию песка в воде, текущую справа от дороги; внезапно отклонившись влево, широкий мутный поток прокатился через асфальтированное шоссе. Оба грузовика остановились, один из водителей вышел, разулся и перешел вброд поток. Не так страшно, вода была ему чуть выше колен. Мы переехали потек и продолжали наш путь. Саура — это «малый Нил» алжирской Сахары, источник жизни оазисов, расположенных вдоль нее. В отличие от Нила даже при самом большом паводке она не в состоянии пересечь Сахару — она в ней увязает. Конечно, такая масса воды не может сразу испариться; поток насыщает водой пористые поверхностные слои почвы, а остальная вода разливается в пустынных низинах на юге или вливается в шотты — соляные озера. Здесь, в конце пути текущих по поверхности и просачивающихся подземных вод, собираются растворенные в воде соли, а вода испаряется. С высыханием Сахары запас воды в шоттах все время уменьшается, а концентрация соли растет. Некоторые бывшие озера сегодня уже только соляные топи, частично, а то и целиком покрытые твердой соляной коркой. Эти белые поверхности лучше обойти стороной, ведь соляная корка может оказаться предательской ловушкой для автомобилей или крупных животных: под коркой их подстерегает жидкое бездонное болото.

Половодье в Сахаре — только кажущийся парадокс. На самом же деле, по статистике, в этой части Сахары гораздо больше людей тонет в воде, чем погибает от жажды. Затопление огромных поверхностей, где обычно воды не бывает ни в одно из времен года, иногда наступает так внезапно, что ни люди, ни животные не успевают спастись.