Сахара — не только песок

Я упомянул о трудностях, с которыми столкнулась Софья, пользуясь литературным арабским. Это не означает, что она не испытывала трудностей при попытках вести разговор на своем не менее литературном французском. Иногда, как это ни парадоксально, мы, начинающая группа экспедиции, со своими инфинитивами, первым лицом единственного числа и настоящим временем легче договаривались с местными жителями, чем Софья со своими искусными, но непостижимыми плюсквамперфектами (давнопрошедшим временем), к которым она была привязана в своем стремлении преподнести как можно совершеннее все, что она знала. И это касалось не только грамматики; сахарский французский имеет и своеобразное произношение. В начале нашего похода Софья перевела нам слова Луи «тут мы остановимся, немного закусим и будем грузить агам». Мы удивились: может быть, Луи все же сказал, что мы будем искать агам? Софья неохотно согласилась, что в данной ситуации это было бы логичнее, но все-таки в его произношении это прозвучало как «шарже» (грузить), а не «шерше» (искать). Пока мы спорили о значении слов, Луи усложнил ситуацию еще одним непонятным словом. Ласково улыбнувшись Софье, он предложил ей свою двухлитровую фляжку, обернутую влажным войлоком, и ясно произнес: «Вода». По Софье было видно, что она находится в затруднительном положении и ее блестящий мозг лихорадочно работает. Попытки провести сравнительную этимологию в области литературного арабского, видимо, не дали удовлетворительных результатов, поэтому она напряженно соображала, что бы это могло означать на французском. Наконец она сдалась и робко спросила: «Кеске ву вуле дир, месье?» Теперь уже она привела в смущение нашего радушного спутника, но тут, на счастье, вмешались мы и объяснили Софье, о чем шла речь, — Луи в настоящий момент говорит по-чешски, и «вода» это то же, что по-французски «ло», а по-арабски, очевидно, «эль-ма» (судя по тому, что «гнеш эль-ма» — водяная змея, а «факрон эль-ма» — водяная черепаха).

Недоразумение было улажено, и мы во все усиливающейся жаре с удовольствием выпили по глотку восхитительной холодной воды. Где научился Луи чешским словам? В Алжире постоянно встречаешь кого-нибудь, кто знает немного чешский. Это и специалисты, получившие образование в Чехословакии, и простые люди, работавшие с нашими экспертами. В Кенадзе, где находится наша геологическая экспедиция, арабы-рабочие церемонно предлагали нам угощение со словами «проморгаешь — не сожрешь», хотя в этом случае у них не было отчетливого представления о действительном значении этой «учтивой» фразы. Ну а что касается Луи, он скорее всего уловил слово «вода» в нашей речи во время экскурсии и понял его значение.

Стоит, однако, упомянуть, что иногда нам приходилось слышать слова, которые лишь казались чешскими: «хлиб» — это не «хлеб», а «молоко» по-арабски; «хлас» — это не «выпивка», как по-чешски, а «готово», «конец»; «асма» не «болезнь дыхательных путей», а «послушай». Точно так же «салам», что по-чешски означает «колбаса», здесь — «приветствие». «Шахматлер» не «шахматист», а сцинк Chalcides ocellatus. Когда один из наших хозяев говорил «ежибаба», что по-чешски означает «ведьма», то наша переводчица не должна была обижаться: по-арабски это означает «придет отец». Наши утонченные этимологические изыскания о происхождении слова «акраб» («скорпион») мы основывали на том, что скорпион хотя и имеет клешни, как краб, но все же не краб, что и подчеркивалось международным префиксом отрицания «а». Мою фамилию алжирцы переделали на «Гнеш», что значит «змея». Имя Иржи они сочли совсем непроизносимым и предложили мне зваться более привычно для них — Джаир.