Сахара — не только песок

б) выделяемый токсин должен быть соединен с каким-нибудь механизмом, который мог бы ввести яд в кровь другого животного;

в) некоторые змеи, имеющие все для того, чтобы быть опасными для человека, практически безопасны, так как используют свой яд только для охоты, но не для обороны. Опасны лишь определенные виды, использующие свое оружие и для охоты, и для обороны. Однако никогда ядовитая змея не нападет на человека первой. Нападающим (хоть часто и неосознанно) всегда является человек.

Наша «лжекобра» была «только» ядовита; она не оборонялась укусом, и, даже если бы она попробовала сделать это, яд не мог бы подействовать. Маленькие ядовитые зубки заднебороздчатых змей размещены в пасти слишком глубоко и при укусе с целью обороны не могут быть использованы. Поэтому обычно с этими змеями можно обращаться как с неядовитыми.

Действительно опасной ядовитой змеей, живущей в районе Айн-Сефры, является пресловутая рогатая сахарская гадюка. Мы тщетно старались разыскать ее. «У них еще зимняя спячка», — объяснил нам, к нашему великому изумлению, Луи. Было начало мая, и полуденная жара становилась невыносимой. Однако, когда мы вспомнили, как замерзали прошлым вечером, мы поняли, что зимняя спячка не такая уж бессмыслица. Рогатая гадюка — ночная змея, а Айн-Сефра — самая северная и самая холодная область ее распространения.

Полуденную жару мы переждали в тени под выступом скалы. Большинство пустынных животных тоже предприняли в это время нечто подобное, так что не было смысла надрываться и искать их. Следы на песке под прямыми солнечными лучами, казалось, совсем исчезли. Только некоторые виды животных наслаждались полуденным зноем, например песчаные ящерицы. Но поскольку подвижность пресмыкающихся прямо пропорциональна температуре их тела (а последняя соответствует температуре окружающей среды), то пытаться пойман. их в это время дня — бесполезное занятие. Итак, мы спокойно сидели в тени — ведь до полудня нам сопутствовал исключительный успех в охоте, конечно благодаря Луи. Мы старались выразить ему свою благодарность и восхищение и одновременно получить от него дополнительную информацию о здешней фауне. Но в своих контактах с ним мы с Петром были практически немы, а потому переводческие способности Софьи были впервые подвергнуты большим испытаниям в полевых условиях. Тут-то и подтвердилось зародившееся у нас подозрение: то, что в Праге преподавали Софье как арабский язык, местные жители или вовсе не желали принимать за арабский, или из деликатности признавали, что ее язык имеет нечто общее с арабским, но все равно не понимали ни слова. Софья же, наоборот, была того мнения, что здешний язык по звучанию в значительной степени напоминает арабский, но все же сходство ^)то не столь глубоко, чтобы слова приобретали смысл. Единственное, в чем она блистала, было умение правильно читать арабские надписи, чего многие местные жители не умели.

Поскольку эта часть моего рассказа может произвести впечатление неясности или преувеличения, приведу такое сравнение: это подобно тому, как если бы какой-нибудь араб изучил старославянский язык и приехал к нам или в какую-либо другую славянскую страну с уверенностью, что он знает «славянский». Литературный арабский, на котором писался Коран, такой же мертвый язык, как, например, латынь. Сегодняшние арабские языки значительно эволюционировали, широко дифференцировались, и мы уже не можем говорить об одном языке — это целая группа языков, родившихся на одной основе.

Итак, нам не оставалось ничего другого, как перейти на французский и с его помощью изучать «алжирский». Времени у нас было немного, и мы собирались научиться только самым необходимым для нас словам. Наш набор слов отличался от даваемых обычно в разговорниках: это были названия животных и природных объектов.