Читаем Сахара — не только песок полностью

На пятый день нашего становившегося все более трудным путешествия появилась зелень: огромные кустины травы и кустарников, местами даже деревья — акация и тамариски. С правой стороны на горизонте вырисовывались невысокие дюны эрга Адмер, с левой — поднималась гряда скальных замков причудливых силуэтов, тянущаяся к югу, — Тассили! Недаром на карте эта часть дороги обведена зеленой линией, а в объяснениях стоит: pittoresque (живописная дорога). Приближались горы, и после пяти дней одиночества мы наконец увидели и других людей кроме членов наших экипажей; появились разбросанные домики и небольшая крепость.

— Джанет? — спросили мы нетерпеливо.

— Какой там Джанет, — унимали нас перевозчики, — это маленький туарегский оазис Зауаталлаз с брошенной крепостью Форт-Гардель. Здесь перекресток, и, если бы вы ехали через Ин-Аменас, вы бы приехали вон туда, в горы.

До Джанета уже оставалось в общем около 150 километров, он был уже в принципе «в пределах досягаемости». В действительности же самый тяжелый путь нам еще предстоял, поскольку справа от дороги лежала пустыня, слева возвышались скалы и уже через 20 километров мы увязли в песчаном подъеме из долины Сисуф. Дул обжигающий ветер, по земле стелились подвижные языки песка.

Вытаскивать из песка застрявший в нем тяжелый, нагруженный доверху грузовик, поверьте, занятие не из приятных. Прежде всего приходилось разгребать песок перед колесами, затем раскладывать перед ними полосы «запасной дороги» весом в полцентнера каждая в виде перфорированной толстой жести длиной несколько метров. Машина наезжает на спасательные полосы и едет по ним до конца (полос бывает три-четыре пары). При этом начало «дороги» вдавливается глубоко в песок; его нужно найти, откопать, перенести полосу вперед и снова дать машине немного продвинуться.

Европейцу трудно представить, чего стоят описанные упражнения в сахарской жаре. Мы, конечно, старались помогать водителям, но не могли выдержать их темп — схватить полцентнера, пробежать с этим грузом 20 метров по рыхлому песчаному откосу вверх, бросить груз на песок, уложить его перед колесом — и назад за следующей полосой. В сорокапятиградусной жаре даже попытка завязать шнурок ботинка кажется изнурительным занятием. Песчаное поле было бесконечно, а экипажи машин в отличие от нас неутомимы. Ветер усиливался и бичевал нас тучами песка. И вот в разгар этой стихии великан Мохамед вдруг подскочил к маленькому Зергуину, с трудом тащившему на спине жестяную «дорогу» втрое длиннее его, взвалил его себе на спину вместе с грузом и уже с ним и полосой поскакал галопом вперед, весело и озорно насвистывая. С отчаянным стоном бросился я стремглав к машине за своим фотоаппаратом, чтобы сделать снимок. Я успел несколько раз «щелкнуть» и затем упал в песок, обессиленный этим представлением, но счастливый тем, что успел сделать «бессмертный снимок». Меньше чем через две недели я поплатился за эту радость, но в тот момент я еще ничего не знал об этом.

Последние 150 километров мы ехали целый день; это была очень тяжелая дорога. К вечеру, однако, мы были щедро вознаграждены. Перед нами предстал Джанет, и его волшебная панорама все время менялась, пока мы проезжали долину, где слева расстилался зеленый ковер из пальмовых рощ и садов, а справа поднимались склоны с прилепившимися к ним коробочками каменных строений и крепостью наверху. Завершал панораму возвышавшийся вдали величественный «Джанетский конус», могучее горное образование, размещенное с редким композиционным вкусом на тассилийском плато как раз там, где разместил бы его фотограф или художник. Долина под ним сворачивала влево, и зеленый ковер в этом месте терялся среди золотых песчаных дюн.

Мы отправились на почту за письмом от Веры и Петра и по дороге встретили их. Они были здесь уже десять дней и понемногу свыклись с мыслью, что уже никогда нас не увидят. Жили они в заброшенных гаражах Иностранного легиона вместе с молодым моторизованным немецким путешественником Экхардом Римом. Они собрали множество интересных коллекций и не менее интересно разместили их; например, в яме для монтажа прыгали четыре жабы, сразу ставшие предметом моей фотострасти; в тазах для стирки жили скорпионы, и повсюду были развешаны полотняные мешочки с гекконами, агамами, змеями и шипохвостами.

На другой день утром мы отправились в местное экскурсионное бюро, организующее поездки в горы к наскальным росписям. Экхард решил пойти с нами, хотя уже был там, — фрески стоили того.

Нам выделили проводника — старого туарега, звали его (как уж заведено в Алжире) Мохамед, он должен был Постараться, чтобы мы не заблудились; и еще с ними шел мальчик Саддик, в обязанности которого входило следить за пятью осликами, несшими наш груз, запасы воды и продовольствия.

Перейти на страницу:

Похожие книги