Сахарная вата

– Машина классная, что и говорить, но фургон моего папы не меньше.

– Да, но, согласись, у него всего лишь грузовой фургон, – заметила Рианнон.

Конечно, эти две машины смешно было сравнивать друг с другом, поэтому я заткнулась. Меня начинало подташнивать, я и не знала, что «Грин Глейдс» находится так далеко. Я вертелась на сиденье и старалась смотреть только вперед. Мои джинсы становились мне малы и неприятно впивались поясом в живот. Я закрыла глаза, молясь о том, чтобы доехать до места не опозорившись.

– Эй, Флосс, не наваливайся на меня! – сказала Рианнон.

– Нет-нет, не трогай ее, милая, – сказала Рианнонова мама. – Пускай подремлет. Она выглядит такой слабенькой, болезненной. Я знаю, ее отец старается как может, но, уверена, он не укладывает ее спать вовремя.

Я хотела возразить, но знала, что, если выпрямлюсь и открою рот, меня по-настоящему стошнит. И я осталась неподвижной как статуя, с закрытыми глазами. У меня сводило живот, футболка стала влажной от пота, я из последних сил старалась удержать в желудке съеденный утром завтрак.

Мне показалось, что прошла целая вечность, пока мы, наконец, доехали до «Грин Глейдс» и припарковали машину. Я выскочила из нее, стрелой рванула в женский туалет, закрыла за собой дверь кабинки, меня стошнило, я старалась сделать это как можно тише.

– Ах, милая, ты такая бледненькая, – запричитала Рианнонова мама, когда я вернулась к ним. – Тебя что, стошнило?

– Нет! – категорически ответила я, потому что иначе тут же начался бы разговор о вреде папиных бутербродов с картошкой. Мне вдруг так захотелось, чтобы рядом оказалась моя мама, которая мигом разобралась бы с мамой Рианнон. Мне было невыносимо, что меня считают несчастненькой болезненной девочкой, особенно когда я действительно чувствую себя очень несчастной, грустной и больной.

Мне хотелось поговорить с мамой по телефону. Папа собирался звонить ей сегодня ночью и сказать, что я должна лететь в Австралию. У меня снова скрутило живот. Я очень хотела быть с мамой, но и с папой тоже. Мне даже думать не хотелось о том, чтобы его оставить. Он сказал, что к нам в кафе явятся вышибалы. Я не очень хорошо представляла, кто такие эти вышибалы. Воображение рисовало их в виде целой толпы огромных краснощеких парней-«быков» с бритыми головами. Они схватят моего бедного папу и выгонят его из кафе, пиная своими тяжелыми коваными башмаками. Выкинут, будто он мешок с мусором. Потом я представила, как папа сидит в сточной канаве, скорчившись внутри картонного ящика.

Мне пришлось бегом вернуться в женский туалет, где меня снова вырвало. В моем желудке было пусто, поэтому меня вырвало ужасно противной желчью. Обмануть Рианнон и ее мать на этот раз я не смогла и вынуждена была вытерпеть получасовую лекцию о подходящей для меня диете. А ведь я им честно сказала, что позавтракала сегодня только одной небольшой тарелкой кукурузных хлопьев.

– А у Марго на завтрак были потрясающие смузи из манго и ананаса. Мы сами их делали. Ммм, вкуснотища, – сказала Рианнон.

– Когда это ты завтракала с Марго? – спросила я.

– А когда мы собирались у нее на вечеринку с ночевкой, – небрежно ответила Рианнон.

Я была потрясена. Я так боялась расстроить Рианнон тем, что собираюсь пригласить к себе на чай Сьюзен, а она вот так, между делом, сообщает мне, что, оказывается, ночевала в доме у Марго.

– В чем дело? – спросила Рианнон, заметив выражение моего лица. – Эй, Флосс, не напрягайся, все в порядке. Слушай, не будь такой ревнивой.

Она просто насмехалась надо мной.

– Я не ревную, – пробормотала я.

– Не переживай, моя дорогая. Ты по-прежнему остаешься особой подругой Рианнон, – сказала ее мама.

Заметьте, она не сказала «лучшей подругой», а слова «особая подруга» смущали меня, заставляли представлять себя бедной маленькой глупышкой, которую нужно пожалеть и приласкать.

Я почувствовала, как у меня запылали щеки. Мне больше не хотелось, чтобы Рианнон была моей подругой, не важно, лучшей или особой. А на самом деле мне хотелось, хотелось, ужасно хотелось по-настоящему дружить со Сьюзен.

Но сейчас я была приклеена к Рианнон и ее матери. Мы ходили, ходили, ходили вверх и вниз по громадному торговому центру, заглядывая буквально в каждую галерею. Будь я в «Грин Глейдс» со своей мамой, мне бы наверняка здесь понравилось. Мы бы вместе с ней разглядывали вещи, кое-что примеряли бы, принимая при этом позы манекенщиц из модных журналов. А еще мы смеялись бы с ней и великолепно себя чувствовали.

Но Рианнон и ее мать подходили к шопингу очень серьезно. Они мерили наряд за нарядом и читали вслух дизайнерские ярлыки с таким видом, будто произносили магические заклинания.

– Ты тоже должна примерить что-нибудь классное, Флосс, – сказала Рианнонова мама. – Я хочу заняться тобой. Мы не допустим, чтобы ты ходила как маленькое грустное чучело.

Она купила мне новые белые носки. Еще она хотела купить мне новую обувь, но я сказала, что мои кроссовки подарила мне мама и я хочу все время ходить именно в них.

– Они уже выглядят слегка потрепанными, дорогая, – сказала Рианнонова мама, но наседать на меня не стала.