В то время в биологических кругах Тамм и Сахаров стали легендарными фигурами. Они хорошо дополняли друг друга. Тамм тщательно готовился к своим выступлениям, обсуждая с рядом биологов важные моменты в характеристике лысенкоистов. Его страстная речь об антинаучности лысенкоистов дополнялась спокойными, но полными юмора высказываниями Сахарова.
Но на следующих выборах диктат стал более жестким. Н.Хрущев, покровительствовавший Лысенко, строго предупредил тогдашнего президента АН СССР М.В. Келдыша, что если Нуждин снова не будет выбран академиком, то он, Хрущев, отдаст распоряжение разогнать Академию наук.
Вопрос о Нуждине разбирался на заседании Политбюро ЦК партии, Нуждину было выделено специальное место (не надо забывать, что в СССР избрание в академики влечет за собой могучую финансовую поддержку в виде ежемесячного гонорара, права бесплатного пользования машиной, санаториями и т.д.), и Хрущев считал, что уж если ЦК утвердил кандидата, то Академия обязана этого кандидата избрать.
В этих условиях нужно было иметь известное мужество, чтобы выступить против личного протеже партийного вождя. Да и над всей Академией нависла реальная угроза.
Несмотря ни на что, Сахаров не поступился своими убеждениями. Нуждин после нескольких выступлений истинных ученых, и в том числе Сахарова, был провален. А разгром Академии наук был предотвращен лишь благодаря тому, что сразу после злополучной сессии Хрущев был смещен со своего поста, а вслед за ним потерпел личное крушение и сам Лысенко.
Трудно сказать, к какому результату привела бы соглашательская политика в этой истории и на сколько лет затормозилось бы дело подъема биологических наук в СССР после тридцатилетнего засилия в ней лысенкоистов.
Мне думается, что эта борьба Андрея Дмитриевича за интересы науки оказалась принципиально важной и для него самого. Благодаря этой борьбе в нем открылось нечто такое, что выделило его из среды многих коллег: способность к общественной деятельности, отсутствие страха перед давлением любого рода, принципиальность во всем. В годы, когда он выступил на общественном поприще в качестве оппонента лысенкоизму, он еще не проявил себя борцом за идеалы гуманизма, что принесло ему мировое признание. Это была, возможно, первая проба сил, но проба, четко продемонстрировавшая силу этого удивительного человека.
Заканчивая, я хотел бы рассказать об одной из своих встреч с Игорем Евгеньевичем Таммом, оказавшим мне в жизни огромную, неоценимую помощь тем, что привлек меня к работе в области биофизики в 1957 году. Начиная с этого времени, я частенько встречался с ним дома, обсуждая новости биологии. Однажды вечером, когда мы пошли перед сном прогуляться по набережной у дома Игоря Евгеньевича, он вдруг рассказал мне об одной своей ошибке. У Тамма была присущая только ему манера говорить. Слова из него летели быстро, как будто пулеметными очередями. Это была образная, яркая речь одного из выдающихся мыслителей современности, и его рассказы запали в душу навсегда. Вот так же запомнился и этот рассказ.
"Знаете, — начал он, — я довольно редко ошибался в людях, особенно в начинающих студентах. Когда я преподавал, через мои руки прошло немало талантливых ребят, и их можно было усмотреть довольно быстро. Но однажды Дау[18]
привел мне студента, кажется, третьего курса, Сахарова, предлагая мне заниматься с ним индивидуально.[19] Мы сели поговорить и проговорили долго. "Знаете, молодой человек, — сказал я тогда Сахарову, — из Вас вряд ли выйдет настоящий физик. У Вас какой-то гуманитарный склад ума". Но прошло три года — и я делал с Сахаровым водородную бомбу. Вот как я ошибся", — заключил Тамм.Тамм был убежден, что он тогда ошибся, но, как видим, даже в этом вопросе великий Тамм оказался на высоте. Несомненно, Сахаров стал выдающимся физиком, но время подтвердило и то, насколько прав был в первоначальной оценке внутренней природы Андрея Дмитриевича один из его учителей — И.Е. Тамм. Талант Сахарова оказался неоднозначным — он стал выдающимся физиком-теоретиком и одновременно с этим крупнейшим гуманистом нашего времени.
Андрей Дмитриевич Сахаров 5 декабря 1976 г.
на демонстрации у памятника Пушкину
С. Каллистратова
АНДРЕЙ ДМИТРИЕВИЧ САХАРОВ…
Это не только глубокий ум ученого, это не только чуткая совесть гражданина, это не только мужество борца за справедливость. Это — большое доброе сердце, отзывчивое на чужую боль. Это стремление помочь не только людям, но и каждому отдельному человеку, попавшему в беду.