Сахаровский сборник

Поведение советских коллег Сахарова в связи с его ссылкой в Горький также очень тяжело переживается Андреем Дмитриевичем. В открытом письме американскому физику-теоретику Сиднею Дреллу (30 января 1981 года) он пишет: "Что касается моих коллег в СССР, то они, имея опыт жизни в нашей стране, прекрасно понимают мое положение, и их молчание фактически является соучастием; к сожалению, в данном случае ни один из них не отказался от этой роли, даже те из них, кого я считаю лично порядочными людьми". И если Сахаров, по своему складу склонный думать о людях хорошо, может быть, даже идеализировать, произнес такие слова, то, значит, для этого были веские и весьма тягостные основания.

Один из главных факторов, формирующих здесь человеческие характеры, — это лишение информации. Люди здесь крайне не осведомлены, в том числе и о Сахарове. Распространенность самиздата явно недостаточна для возникновения того "коллективного эффекта", который называется общественным самосознанием. В этих условиях возникают разные психологические гримасы. Многих раздражает активность Сахарова. Такая реакция похожа на обывательское: "Бездельники поляки бастуют, потому что работать не хотят. Мы живем хуже, а не бастуем. И чего наши ждут?" (Разумеется, есть мнения и другого рода, но этот стереотип распространен очень широко.) При всем при том смею утверждать, что общественная психология, очень быстро в историческом масштабе времени, меняется под влиянием условий. Сейчас здесь существуют экстремальные условия типа сурдокамеры; но если будет информация (хотя бы из космоса — на экраны телевизоров, к чему неоднократно призывал академик Сахаров), то уже через 10-20 лет (а может быть, и раньше) в русском языке появится польское слово "солидарность".

На этой оптимистической ноте я и закончу. Что пожелать дорогому Андрею Дмитриевичу в день рождения?

— Чтобы он, несмотря ни на что, долгие годы сохранял работоспособность и ясность мысли, необходимые для познания и формирования мира.

— Здоровья ему и Елене Георгиевне, что в нынешней немыслимой ситуации особенно актуально.

— Чтобы Лиза Алексеева получила разрешение на выезд из СССР и чтобы она, Алеша и все близкие имели возможность вернуться, когда захотят. Чтобы все люди могли пересекать государственные границы по своему желанию, в любом направлении.

— Чтобы советские коллеги разогнулись.

— Чтобы иностранные коллеги, чья помощь до сих пор была столь существенна, выступали в его защиту, как и в защиту других узников совести, с удесятеренной "сахаровской" энергией.

— Чтобы он вернулся в Москву и чтобы отпустили из тюрем и лагерей всех его друзей.

— Чтобы в СССР была проведена амнистия всех политических заключенных, в стране воцарились законность и правопорядок, а гласность и критика стали ненаказуемыми нормами жизни.

— Чтобы никто не приносился в жертву идеологическому молоху.

— Чтобы человечество овладело термоядерной энергией и избежало одноименной катастрофы.

Но это уже пожелания нам всем.

С. Липкин ГЛАВЫ ИЗ ПОВЕСТИ "ДЕКАДА" (Летописная повесть)

Глава четвертая

Амирханов объяснял генералу правильно: аул Куруш действительно получил свое имя от древнего персидского царя, которого в русских учебниках ошибочно называют Киром, что у ученых персов, слушающих на симпозиумах русских историков, вызывает веселое недоумение, так как персидское "кир" соответствует и по звучанию, и по смыслу нашей самой краткой брани. Кто, однако, дал аулу это название? Территория нынешней Гушано-Тавларской АССР находилась в вассальной зависимости от царя Куруша. Но сам ли могущественный завоеватель побывал в этой горной глуши и, пораженный одиноко и венценосно возвышавшимся над вершинами селением, нарек его в свою честь? Или это сделали его потомки? Слуги? Пишущий эти строки всего лишь любитель чтения исторических книг, дилетант, и ответить на этот вопрос не в состоянии. Когда совсем недавно, в восемнадцатом веке, на землю тавларов нагрянул выскочка — шах Надир, человек, подобно Гитлеру, наглый и не шибко грамотный, он доказывал принадлежность Персии захваченного куска земли, основываясь на том, что здесь самый высокий аул носит персидское имя. Но это такая же чушь, как та, которую совсем уже недавно распространяли немцы, окружившие Ленинград: земля, мол, здесь немецкая, а доказательство — названия городов — Петербург, Петергоф, Ораниенбаум. Что мы знаем о прошлых веках? Что мы знаем о прошлых годах? Врут учебники, врут газеты, только миф — правда.