Сахарские новеллы

Она покачала головой, поставила чашку с чаем и ушла, не сказав ни слова. Впервые я видела ее такой подавленной.

Через несколько дней я отправилась в поселок за покупками и встретила старшего брата Гуки в компании с каким-то молодым мужчиной. Брат представил мне его:

– Это Аббуд, полицейский из отряда Хамди, мой хороший друг и будущий муж Гуки.

Услыхав, что это жених Гуки, я принялась пристально его разглядывать. Кожа Аббуда была не слишком темная, он был высок и хорош собой, выражался вежливо, смотрел ласково и с первого взгляда производил очень благоприятное впечатление.

Вернувшись домой, я сразу же пошла к Гуке.

– Не волнуйся! – сказала я ей. – Твой жених – Аббуд, он молод и красив, не какой-нибудь чурбан неотесанный. Хамди не выдаст тебя за кого попало.

Услышав мои слова, Гука смущенно опустила голову и ничего не ответила. Судя по выражению ее глаз, она уже смирилась с фактом скорого замужества.

По сахравийскому обычаю дары семье невесты – большой источник дохода для ее родителей. В прошлом, когда денег в пустыне не было, семье невесты дарили баранов, верблюдов, отрезы тканей, рабов, муку, сахар, чай и тому подобное. Сейчас все стало цивилизованней, и хотя семье невесты все еще вручают эти дары, постепенно их заменяют денежные купюры.

В день, когда пришел выкуп за Гуку, Хосе получил приглашение на чай, а я, как женщина, была вынуждена остаться дома. Не прошло и часа, как Хосе вернулся и сказал:

– Этот Аббуд принес Хамди двести тысяч песет! Кто бы мог подумать, что Гука стоит так дорого. (Двести тысяч песет – это больше ста тридцати тысяч тайваньских долларов.)

– Да ведь это же не что иное, как торговля людьми, – возмутилась я, а в душе немного позавидовала Гуке: мои-то родители ни одного барана за меня не получили.

Месяца не прошло, а Гука уже стала одеваться по-новому. Хамди накупил ей разных тканей, неизменно черных или темно-синих. Ткани были плохо прокрашены и оставляли на коже темные отпечатки. Обернувшись в темно-синий кусок ткани, Гука с головы до ног окрашивалась в синий цвет. Теперь ее было не узнать. Хоть она и бегала по-прежнему босая, щиколотки ее украшали золотые и серебряные браслеты, волосы она стала забирать наверх, а тело умащать благовониями – их едкий аромат смешивался со специфическим запахом годами не знавшего мытья тела. Она превратилась в настоящую сахравийку.

В последний день Рамадана Хамди провел ритуал обрезания двух младших сыновей. Мне, конечно, очень хотелось сходить посмотреть, что это такое. К тому времени Гука почти не выходила из дому, и я прошла к ней в комнату проведать ее. В комнате была лишь грязная и рваная циновка, из новых вещей – только одежда Гуки.

– Что же ты возьмешь с собой, когда выйдешь замуж? – спросила я ее. – Ни котла, ни сковородки?

– А я никуда не ухожу! – ответила она. – Хамди оставляет меня дома.

– А как же твой муж? – изумилась я.

– Он тоже будет здесь жить.

Я невольно ей позавидовала.

– И сколько вы сможете здесь оставаться?

– По обычаю до шести лет, а потом надо уезжать.

Вот почему Хамди потребовал такой огромный выкуп. Оказывается, зять будет жить в доме тестя и тещи.

За день до свадьбы Гука, согласно обычаю, должна была покинуть отчий дом, чтобы в день свадьбы жених привел ее обратно. Я подарила ей браслет из поддельного нефрита, который она давно у меня выпрашивала. В день, когда Гуке надо было уходить из дому, явилась ее старшая тетка, старая-престарая сахравийка. Гука уселась перед нею, и та принялась ее наряжать. Распустив волосы Гуки, она заплела их в три десятка тоненьких косичек, а к макушке прикрепила пучок искусственных волос, совсем как у придворной девицы в Древнем Китае. В каждую косичку она вплела по цветной бусине, а всю макушку Гуки утыкала сверкающими фальшивыми драгоценностями. При этом лицо невесты осталось ненакрашенным. Когда волосы Гуки были убраны, мать принесла ей новую одежду.

Гука надела белое платье в складочку, а затем с головы до ног завернулась в черное покрывало. Ее и без того полная фигурка, казалось, раздулась еще больше.

– Ну и толстушка! – вырвалось у меня.

– Толстая – значит, красивая, – отозвалась ее тетка. – Так и надо.

Наряженная Гука молча сидела на полу. Лицо ее было очень красивым. Мрачная комнатка осветилась сиянием ее головных украшений.

– Ну, пошли! – Тетка и старшая двоюродная сестра Гуки вывели ее за дверь. Эту ночь ей предстояло провести в доме тетки, чтобы завтра вернуться домой. И тут меня осенило: а ведь Гука так и не помылась! Неужели даже перед свадьбой мыться не нужно?

В день свадьбы дом Хамди было не узнать. Исчезли грязные соломенные циновки, коз прогнали, перед входом положили только что зарезанного верблюда, в комнатах расстелили множество красных арабских ковров. Самым удивительным был барабан из козьей кожи, который поставили в углу; на вид ему было лет сто, не меньше.