Сакральная связь. Антология мистики

Клонмелл – городок небольшой, но из-за Китти на нем для Тима свет клином сошелся. А потом Мэлоуны перебрались в Американские Штаты, и вскоре пришло известие, что Китти получила такое место, какого и в Дублинском замке не сыскать. Да, ее там называют горничной, звучит не очень, спору нет, но разве не ест она на золотой посуде, как все американцы? Разве не золотой ложечкой размешивает чай? Тим постоянно думал о ней, прикидывал, какие в Америке откроются возможности для него, да только под лежачий камень вода не течет, и в один прекрасный день он взял да и сел на корабль. Там было немало людей из Клонмелла, но он держался особняком и всю дорогу строил воздушные замки.

Однако его ждало разочарование, ибо, сойдя в Бостоне на берег, он увидел, как Китти Мэлоун, вооружившись ведром и щеткой, усердно моет лестницу большого американского дома. Сначала он был смущен и растерян, но долго печалиться не стал, поскольку щеки прекрасной Китти не потеряли румянца и глаза сияли как в прежние времена. Правда, вокруг нее крутился какой-то парень, оранжист[31], работавший кондуктором на конке, и Тиму это не понравилось. Но после общения с Китти с глазу на глаз Тим почувствовал, что теперь одолеет любого, и когда стали вербовать смельчаков для работы на далеком Западе, он записался одним из первых. Перед разлукой они с Китти разломали пополам шестипенсовик, и каждый взял половину. Им было не важно, что монета английская – подумаешь, велика печаль! И Тим О’Халлоран отправился за богатством, а Китти Мэлоун осталась ждать его возвращения, хотя ее родители больше жаловали оранжиста.

Работа на Западе обернулась каторжным трудом. Но Тим О’Халлоран был молод. Размах и удаль тамошней жизни пришлись ему по нраву. Он пьянствовал с бражниками, дрался с буянами и не отставал ни от тех, ни от других. Это была его стихия – и голые рельсы, ползущие по пустынной равнине, и суетливое покашливание паровозов, изрыгавших черный дым от сгоревших в топке дров, и холодный, слепой взгляд убитого в драке, устремленный к звездам прерий. Случались там и малярия, и холера, когда здоровяк, работавший подле тебя на насыпи, вдруг ронял лопату и с лицом, искаженным страхом смерти, хватался руками за живот.

На следующий день человека как не бывало, и имя его вычеркивалось из платежных ведомостей. Да, чего только не навидался Тим О’Халлоран!

Впрочем, от всего этого он возмужал и окреп духом. Но порой им овладевала тоска, что не редкость для ирландцев, и он начинал ощущать горечь одиночества на чужбине. В такие мгновения ох как нелегко, а Тим был молод. Ему казалось, что он отдал бы все золото Америки за один глоток клонмеллского воздуха, за один взгляд в клонмеллское небо. И тогда он напивался, плясал, лез в драку, клял последними словами десятника, – только чтобы забыться, унять душевную боль. Облегчения это не приносило, зато отрицательно сказывалось на работе и на жалованье. Удивительно, но даже мысли о Китти Мэлоун не помогали!

И вот как-то раз возвращался он ночью, хорошо покутив в злачном местечке, где продавали крепкий ирландский потин[32], которого, возможно, хватил немного лишку, хотя захмелеть не стремился, а пил исключительно для того, чтобы отогнать нелепые мысли. Но чем больше он пил, тем нелепее они становились. Мысли эти были о счастье О’Халлоранов, про которое узнал он в детстве от деда, слушая рассказы об оборотнях, злых феях и лепреконах – ирландских гномах с длинной белой бородой.

«Ну, надо же, какая чушь лезет в голову, и это теперь, когда я орудую лопатой посреди американских прерий, – сказал он себе. – Дома у нас нечистой силы хватало, не спорю, но здесь-то ей откуда взяться? Да от одного вида здешних мест вся эта нежить сквозь землю провалилась бы! Что же касается счастья О’Халлоранов, проку от него немного, во всяком случае, для меня. Видимо, не стать мне десятником и не жениться на Китти Мэлоун. В Клонмелле я слыл дурачком, и, похоже, не зря. Эх, до чего же ты жалок, Тим О’Халлоран, и что толку в твоих сильных руках и крепкой спине!»

Вот с такими черными, горькими мыслями брел он по прерии. И вдруг услышал в траве чей-то крик. Вернее, пронзительный писк, да такой странный, что сразу и не поймешь, человеческий ли. Но Тим О’Халлоран, не раздумывая, помчался на призывный возглас, ибо, честно говоря, рад был возможности ввязаться в драку.

«Это небось юная красотка, – рассуждал он на бегу. – Я спасу ее от разбойников, и в благодарность отец девушки – который, конечно, несметно богат – сам выдаст свою дочь за меня… э, нет, погоди! – не на ней же я собираюсь жениться, а на Китти Мэлоун! Ну, тогда ее папаша в знак признательности поможет мне открыть собственное дело, я напишу Китти, и…»