Сакральные вопросы о коммунизме, И. Сталине и человеке

И это притом, что вкупе с орудием человек превратился в уникальную систему, КПД которой многократно превышает 100%. То есть он создает много больше, чем потребляет. Сравнивая, например, стоимостное выражение месячной выработки и зарплату рядового труженика в советское время, автор обратил внимание, что они соотносились в среднем как 4000 руб. к 200, т. е. человек производил в 20 раз больше того, что получал. Но когда он становился еще и новатором, КПД его возрастал едва ли не в геометрической прогрессии. Проект, разработанный им порой за 2–3 месяца или года, приносил стране многомиллионные доходы на протяжении нескольких, а то и свыше десятка лет.

Конечно, все эти доходы, вне учета, могли быть пущены на ветер, в канализацию, покрытие чужих ошибок или кем-то присвоены и проедены. Но нам важно понять, что недостаток продукта в обществе есть уже не следствие недостаточного производства, а совершенно других причин, действие которых можно и нужно контролировать.

Когда не хватает хлеба, молока, мяса, одежды, жилищ, средств передвижения, естественно, обостряется борьба за все это. Оживают животные инстинкты. Возникает необходимость регулировать эту борьбу. Появляется государство. Но в его органах действуют люди, не менее ушлые борцы за собственное благополучие, чем и другие. Оказавшись на государственной службе, они получают дополнительные возможности для достижения своих целей. Государство поэтому становится самодовлеющей ценностью, препятствием, враждебной силой на пути к дальнейшему прогрессу общества. Трагедия не в бюрократизации, а в человеческом потребительском интересе, из которого она вырастает.

Получая преимущества, чиновники заинтересованы в сохранении государства, тогда как в соответствии с марксизмом оно подлежит ликвидации и переходу «от управления людьми к управлению вещами и производственными процессами». Мы убедились в этом даже в нашей короткой истории. Классы классами. Но есть еще монстр – «Левиафан», государство, по Т. Гоббсу, «поедающее своих детей». Мы боремся с бюрократией, а она цепляется за государство как кормящую грудь.

С победой социализма, согласно прогнозам классиков марксизма-ленинизма, государство должно было начать отмирать в пользу развития самоуправления. Советы, рожденные в 1905-м на маевках еще при царизме, как нельзя лучше, по мысли В. И. Ленина, подходили в качестве ростков этого самоуправления. Открывалась уникальная перспектива подлинного народовластия, всеобщей и глубокой демократизации. Но наш верховный управитель, Сталин, не дал тому хода. Законсервировав диктатуру пролетариата в ее наихудшем, силовом, варианте, подменив ее затем собственной в рамках партийно-чиновничьей диктатуры, он попросту закупорил наш прогресс. И с тех пор коридоры власти превратились в авгиевы конюшни, а исторический процесс – в политическую профанацию. Ни Хрущев, ни Горбачев с этим не справились, а пришедшие во власть Ельцин и Гайдар натворили там еще больше.

Однако положение страны небезнадежно: ведь Президент, сам выросший в советское время и присягнувший советскому народу, обладая правом законодательной инициативы, вполне осознав неправоту и несправедливость совершенного Ельциным государственного переворота, может единолично, по собственной воле предоставить народу право исторического выбора без провоцирования крови, путем референдума.

Нельзя заниматься отвлеченными разговорами о выборе или разыгрывать показушную добродетельность, когда страна определенно мучается от заложенного несоответствия правящей власти интересам трудящихся. Нельзя позволить ей чахнуть за пределами преуспевающей Москвы ради чьих-то тщеславных целей. Не следует ждать, когда ельцинский переворот в итоге станет предметом народного суда.

Есть правильная, нетривиальная новаторская (от Путина) идея об Общественной палате (4 апреля 2005 г.) как инструменте «эффективного гражданского контроля» со стороны общества. Но она наполнена скорее политическими адептами, а не учеными. Нужны не агенты партийных мнений, а выявление народной воли в трудах новаторов-ученых с собственными концепциями. Не со званиями и дутыми авторитетами, а с концептуальными идеями. Не по славе, а по умению слышать и доказывать, без привилегий и высоких зарплат. Это стало бы лучшей формой реализации Палаты, поскольку потребительский интерес научил людей из всего делать синекуры.

Почему не от партий? Да ведь их у нас попросту нет! Люди, конечно, привыкли делить всех на классы, создавать всяческие организации и объединения, называть их партиями, выступать от их имени вождями и на плечах их карабкаться все выше по этажам общественных пирамид. То есть, делать все то, в чем уже и смысла нет. История не стоит на месте. Они привыкли к этому еще в советское время. Культ личности вырастает из «вождизма». Но тогда была одна партия, и это ничуть не мешало им поступать в нее с весьма шаткими, противоречивыми, а порой и просто пустопорожними взглядами, но жгуче-корыстными интересами.