Саксонская трилогия (сборник)

– Ты и не поверишь, – затараторила она, – как сжимается у меня сердце, когда я думаю о твоей участи. Я все знаю, видела, возмущаюсь, скорблю… Но, увы, ты знаешь еще не все. Король держит себя вызывающе. Сразу после твоего ухода он приказал Мурдахсу устроить у себя ужин, на который пригласил Дюпарк и еще трех актрис. Мне это известно из самых достоверных источников. После театра король тотчас отправился к камергеру. Дюпарк бросилась к его ногам. За ужином его величество был в превосходном настроении, по-видимому, он и сейчас еще там, а трех спутниц Дюпарк, подарив им по платью и по сто талеров, отправили домой.

Козель выслушала сплетню, слегка отстраняя от себя назойливую Глазенапп.

– Меня это ничуть не удивляет, – сказала она, – не думай, что я ревную. Мне и без того пришлось достаточно претерпеть: новый прилив любви к княгине Тешен и Генриетте Дюваль и многое другое. Так что не это меня огорчает. Король, роняя свое достоинство, причиняет себе большее зло, чем мне, вот от чего я плачу.

Козель встала с дивана и отерла слезы. Приход этой лицемерной женщины, ее явное нетерпение произвели обратное действие. Разгадав коварную интригу врагов, графиня притворилась спокойной. Глазенапп тщетно пыталась разжечь в ней гнев, он кипел в сердце, но наружу не прорывался. Козель сумела сдержать себя.

– Дорогая баронесса, – сказала она, заканчивая разговор, – я слишком высоко стою, чтобы какая-то интрижка короля могла меня задеть, что ж, она не первая и не последняя, мы, женщины, должны, верно, привыкнуть к этому. Мне стыдно за короля, но я не думаю, чтобы все это могло вырвать меня из его сердца.

К утру гнев короля остыл, но он не пошел сразу к Козель, боясь ее горячего нрава, а послал на разведку Вицтума.

Вицтум не принимал участия в интригах против Анны, отношения у них были хорошие. Он пришел как бы попросту узнать о ее здоровье. И, к удивлению своему, застал графиню со старшей дочкой на коленях, грустной, но спокойной. О вчерашнем происшествии она не обмолвилась ни словом. Он, спросив, как она себя чувствует, тоже не решался коснуться щекотливой темы.

– Я, как видите, здорова, – произнесла Козель с печальной улыбкой, – или по мне что-нибудь заметно? Скажите.

– Вы прекрасны, как всегда.

– А вы, как всегда, милы и учтивы.

Они поговорили о том, о сем, и Вицтум, поняв, что Анна не начнет первая разговора о короле и Дюпарк, откланялся и пошел доложить королю, что застал Козель сверх ожидания спокойной.

Недруги графини с нескрываемым любопытством следили, пойдет ли мириться с Анной король, так явно выказавший вчера свой гнев. Вечером Август отправился к графине. Весть разнеслась тут же, и лица у всех вытянулись. Вся надежда была теперь на горячность графини. Но Анна и Август при встрече проявили такое благоразумие, что о разрыве не могло быть и речи. Король привык к Анне и вовсе не хотел расставаться с ней, хотя пылкая любовь уже угасла в его непостоянном сердце. Признаться в своих отношениях с Дюпарк он не мог. Козель считала себя его женой, она была матерью его детей и решила, следуя примеру королевы, пренебречь волокитством мужа.

– Вы устроили мне вчера некрасивую сцену в театре, – начал король, – терпеть не могу публичных скандалов; ни мне, ни вам не пристало это.

– Ваше величество, моя любовь к вам…

– Она должна быть благоразумной, – прервал ее король.

– Любовь не может быть благоразумной, Но я, видно, требую невозможного от вашей любви – постоянства.

– А я – когда хочу, чтобы вы перестали ревновать, ибо это смешно.

– Не давайте повода для ревности, ваше величество, – прошептала Анна.

Король пожал плечами.

– Ребячество.

Графиня смолчала, поняв, что ей ничего не грозит.

Отношения с королем мало изменились, но они стали менее сердечными: любезность, несколько чопорная, пришла на смену прежней любви.

Глазенапп не преминула на другой день сообщить Анне, что встречи короля с Дюпарк продолжаются, что король осыпает ее подарками. Козель приняла эту весть равнодушно. Графиня Рейс, Фюрстенберг и их союзники, надеявшиеся на иной исход дела, пришли к убеждению, что Анна Козель, затаив чувства, решила укротить свой характер, не допускать вспышек ревности, дабы удержать при себе Августа. Это их испугало. Эта «новая», владеющая собой, Козель была куда опасней прежней.

Драматическая сцена с Дюпарк, обморок за кулисами, то, что она упала на колени перед королем, ужин у Мурдахса, весь этот маскарад, которому придавали слишком большое значение, возымел обратное действие. Августа в первый момент вывела из себя ревность графини, но потом он увидел в этой ревности доказательство горячей к нему привязанности. Это льстило ему. Они ссорились из-за Дюпарк чуть ли не каждый день, но ссоры всегда кончались нежными заверениями. Август в своей вине не признавался.