Сакура-ян (огрызок 18 глав)

— Да. Если честно, то мне кажется, что у ВонИль вообще нет этой самой этюдности в творчестве. Такое впечатление, что он писал исключительно под влиянием паров соджу. Однако данный автор оказался у нашей учительницы в любимчиках, и она выгнала меня из класса, использовав свой административный ресурс.

— Не смогла взять верх в интеллектуальном соревновании, обиделась и, психанув, отправила к вам, — говорю я, чтобы уж совсем понятно было.

— Это правда? — повернув голову к БонСу, спрашивает лейтенант.

— Да, госпожа, — кивнув, с серьёзным видом отвечает та. — На уроке литературы был очень жаркий спор.

Её загребли со мной на пару, наткнувшись на нас двоих в коридоре. Я как в воду глядел, когда сказал, что мимо комиссии — не пройти! Но подруга фишку рубит. Моментом включилась в троллинг надзирающего персонала. Свой человек!

— Почему ты сразу не пришла сюда? — спрашивают меня. — Перемена уже закончилась, когда я тебя увидела!

— Воплощала в жизнь совет преподавателя литературы. Ходила в музей «Анян».

— В музей? Зачем?!

— Безвозмездно, то есть даром, передала в экспозицию личные письма, полученные от «Грэмми» и «Хьюго». Теперь они станут экспонатами и всякие вновь прибывшие будут испытывать несказанную радость от того, что здесь сидела мировая знаменитость, а не только лишь всякие малолетние правонарушительницы.

Девушка в звании лейтенанта внутренней службы, не отрываясь, смотрит мне в глаза так, словно хочет увидеть в них правду. Спокойно отвечаю на её взгляд. А чего? Мне скрывать нечего. Что решил сказать, то и говорю.

— Так и было? — видимо так и не сумев извлечь из меня информации, лейтенант вновь обращается за помощью к БонСу.

— Да, — подтверждает та. — Пак ЮнМи передала в дар музею три письма. Заведующая музеем сделала необходимые записи. Поэтому и задержались, пока она оформляла. Вся перемена почти целиком и прошла…

— Хорошо! — принимает решение старшая. — Садитесь и пишите объяснительные!

— Мне зачем это делать? — удивляется БонСу. — Я ведь ничего не нарушала?

— Пиши то, что было на уроке. По порядку. Буду сравнивать с тем, что напишет мне Пак ЮнМи.

— У меня медленно получается писать, — предупреждает БонСу.

— Ничего страшного. До конца рабочего дня я сегодня совершенно свободна.

— Очень жаль, что вы так легкомысленно относитесь к деньгам налогоплательщиков, госпожа, — сокрушённо говорю я, влезая в разговор. — Они думают, что вы работаете, а не полдня — «совершенно свободны».

В ответ получаю очень внимательный взгляд.

— Как понимаю, это сейчас была демонстрация «семантики этюдности»? — спрашивает лейтенант. — Да, Пак ЮнМи?

Ответить не успеваю. Дверь в кабинет открывается без стука и входит начальница «Анян».

— Пак ЮнМи, почему ты здесь? — уставившись на меня, вопрошает она.

— С целью написания объяснительной.

— Объяснительную о чём?

— Об уроке литературы.

— Что же там произошло такого, что потребовалась твоё творчество?

— Вот как раз об этом я и собираюсь написать, госпожа начальник.

— Перед тем, как зафиксировать случившееся на бумаге, расскажи вслух. В качестве черновика.

— Были занятия, госпожа. По заданию учительницы, я написала много сиджо, из которых ни один ей не понравился. Огорчившись, она стала тыкать в меня пальцем и при всех требовать признаться в своей бездарности. В ответ я попросила предъявить свои достижения, чтобы понять её уровень как судьи. Не все же обладают безупречным вкусом, госпожа. Вы же понимаете?

— Более чем! — кивает НаБом. — И вот ты здесь!

— У сабоним не оказалось никаких достижений и достаточного уровня интеллекта для победы в споре. Поняв это, она выгнала меня с занятия, отправив сюда.

— Замечательно! — с сарказмом рявкает начальница тюрьмы. — Вижу, что ты никак не уймёшься?!

— В смысле, госпожа?

— Не могла промолчать, оставив своё мнение при себе?!

— Она тоже могла так поступить. Но не стала. Разве ученики не должны брать пример со своего учителя? Я повторила за ней — потребовала уважения к себе. Но меня выгнали с урока!

НаБом несколько секунд без слов смотрит на меня. Все также умолкли, замерев в ожидании того, что скажет старшая.

— Хорошо, — наконец произносит она. — Пиши объяснительную, я ознакомлюсь. Потом, как закончишь, сразу садись, сочиняй текст для извинений перед преподавателями и студентами университета Ёнесай.

— Ёнесай? — удивляюсь я. — А что, мне нужно это делать?

— Да. Приставы прислали сегодня извещение о своей готовности зафиксировать исполнение приговора суда.

— Но я ведь и так в тюрьме? Какие им ещё «извинения»?

— Привести в исполнение приговор за более тяжкое правонарушение, — не влечёт за собой автоматического освобождения от более лёгких проступков. За любое противозаконное деяние гражданин несёт ответственность, освободить от которой может его лишь решение суда.

— Решение суда о поглощении меньшего наказания большим для тебя было? — спрашивает НаБом.

— Нет, — отрицательно мотаю головой в ответ. — Не было.

— Значит, готовь слова раскаяния.

— А если я откажусь?

— Тогда будь готова получить более суровое наказание. Судьи не любят, когда к их приговорам относятся неуважительно.