Саладин. Султан Юсуф и его крестоносцы

Когда войско вновь остановились перед его вратами, искушенный в математике аль-Фадиль заметил:

- Никого из мосульцев не видно. Значит, все они скрылись там, в городе. Верно?

- Похоже, что так, - согласился Салах ад-Дин. - На дороге в Мосул их не видели.

- Значит, теперь сил у Халеба втрое больше, чем было, - начал свои расчеты аль-Фадиль. - Чтобы надеяться на успех осады, надо, как известно, иметь войска по меньшей мере втрое больше, чем у осажденнх. Значит, если посмотреть на это с другой стороны, получится, что Халеб стал сильнее вдевятеро, а мы, соединившись у Хомса, - только вдвое. Приходится признать, что мы одержали довольно странную победу.

- Как бы ни смущал рассудок этот твой расчет, ясно одно: сегодня нам не удастся взять Халеб, - спокойно ответил Юсуф. - Но дело чести - постоять здесь хотя бы полмесяца и начать переговоры.

- Провизии нам хватит на месяц, - сказал аль-Фадиль.

- Тем более, - с удовлетворением кивнул Салах ад-Дин. - Постоим две недели, а там видно будет. Когда Наср ад-Дин пообещал шаху, что за год он научит осла говорить и осел сам попросит сена у повелителя мира, то все потешались над ним. А он отвечал, что за год может произойти всякое: может, осел умрет, а может - и шах...

Давно Салах ад-Дин не ложился почивать в таком благостном состоянии духа, как в ту ночь.

Однако в полночь он вдруг почувствовал смутную тревогу. После нападения ассасин он стал держать у изголовья обнаженную саблю. И теперь, сразу схватив ее в темноте, он резко поднялся на тюфяках и прислушался.

Тишина казалась поистине могильной, и ни единого движения сын Айюба не заметил в шатре. Однако взгляд его был привлечен входным пологом. И чем пристальней он приглядывался к нему, тем сильнее сковывал его озноб.

Перед пологом густела и все четче, будто весь шатер изнутри стал наливаться лунным светом, начинала вырисовывалась темная, высокая тень.

Ком застрял в горле у Юсуфа и, с трудом сглотнув, он крикнул, надеясь, что всполошится бессовестно заснувшая стража:

- Кто ты?!

- Кто ты? - эхом откликнулось эхо.

Телохранителей как будто и след простыл.

- Отец?! Это ты? - На миг ужас отпустил Юсуфа, но не тут-то было.

- ...ты... - глухо откликнулась тень и снова повторила свой вопрос: - Кто ты?

То был не отец, добродетельный и многомудрый Наим ад-Дин Айюб. Теперь к Салах ад-Дину пришел кто-то иной.

- Мое имя - Юсуф, - сказал он. - Теперь назови себя.

Но тень казалась глухой:

- Кто ты? - вновь повторила она свой вопрос. - Всемогущий Аллах послал меня к султану передать ему, что он никогда не возьмет силой города, который по праву принадлежит Зенгиду, законному наследнику. Где султан?

- Султан? - опешил сын Айюба. - Какой султан?

- Я не вижу султана, - глухо пробормотала тень. - Мне придется ждать его здесь у стен моего города.

- Атабек! - осенило Салах ад-Дина.

Он хотел было подняться на ноги, но тело вдруг оказалось таким тяжелом, что он только повалился на бок, ударился обо что-то лбом и... очнулся.

Наяву стража оказалась куда более расторопной, чем во сне. В мгновение ока она окружила своего повелителя.

Приподнявшись, Салах ад-Дин осознал, что во сне скатился с тюфяков и приложился лбом об рукоять собственной сабли, а верная сабля подала знак страже, звякнув острием о бронзовую треногу светильника.

- Скорее зовите аль-Фадиля! - потребовал Юсуф, потирая лоб рукой.

Аль-Фадиль появился, заспанный и удивленный, но всегда готовый распутать любое хитросплетение мыслей и обстоятельств.

- Ты должен немедля написать письмо в Багдад, халифу аль-Мустади, - потребовал Салах ад-Дин. - Зенгиды - законные правители Халеба, и я стремился к благоразумию, желая соблюсти законный порядок и сначала, хотя бы на словах, получить везират... Как в Египте. Но теперь я вижу, что чрезмерное благоразумие похоже на злоупотребление волей Всевышнего.

- Неужели малик хотел силой добиться всего лишь верной службы у юного Зенгида? - с деланным изумлением проговорил аль-Фадиль.

Салах ад-Дин мрачно посмотрел на него.

- Злая насмешка... но, признаю, что в ней заключена истина, - сказал он. - Теперь я получил весть от Всемогущего Аллаха. Его строгое предупреждение... Пиши послание Аббасиду.

В пальцах аль-Фадиля, как по волшебству появился калам. Чернильница была отпущена на свободу с поясной тесьмы, а из мешка выпорхнул чистый лист пергамента.

- Готов запечатлеть твои слова, малик, - сказал аль-Фадиль.

- Пиши с в о и м и словами, аль-Фадиль, у тебя этот узор получится куда изысканней. Халиф не должен ни на миг забывать, что над Египтом и землями Сирии развеваются ныне знамена Аббасидов, что слава Аббасидов вновь сияет, как Солнце... Но для этого приложено много трудов и будет приложено еще больше. Пусть халиф подумает, к е м должен быть по положению тот, кто возносит славу его рода и знамя истинной веры.

Аль-Фадиль застыл на несколько мгновений с каламом в руке, потом догадался, моргнул и рек: