Саладин

В 1137 году в Тикрите произошло еще одно, менее значительное, но крайне неприятное событие. Родной брат Айюба Ширкух, он же Асад ад-Дин, что можно перевести как Лев Веры, убил знатного жителя города, турка-сельджука, считавшегося личным другом самого правителя Бихруза. Обстоятельства этого убийства скрыты во мраке столетий, но известно, что, во-первых, в нем была замешана женщина и ее честь, а во-вторых, оно было совершено либо в честной схватке, либо в ходе самообороны. Во всяком случае, Бихруз, ознакомившись с деталями дела, не потребовал смертной казни убийцы, а лишь повелел братьям Айюбу и Ширкуху покинуть город.

В 532 году хиджры[15], то есть весной 1137 года братья вместе со своими семьями покинули Тикрит. Согласно преданию, в эту ночь, буквально за пару часов до того, как Айюб ибн Шади Надж ад-Дин тронулся в путь, жена подарила ему третьего сына, которого назвали Юсуфом — в честь героя коранических сказаний, основанных на истории библейского Иосифа, сына праотца еврейского народа Иакова.

Пройдут годы, и Юсуф тоже получит свой лакаб — его назовут Салах ад-Дином (или, как будут произносить это прозвище его враги-крестоносцы, Саладином), и под этим именем он войдет в историю как «освободитель Иерусалима», основатель династии Айюбидов, султан Египта, Ирака, Сирии, Хиджаза, Палестины и Ливии.

А город Тикрит по иронии истории будет в первую очередь считаться родиной Салах ад-Дина, хотя в нем он и прожил лишь самые первые часы своей жизни.

Лакаб «Салах ад-Дин» обычно переводится на русский язык как «Благочестие веры». Однако этот перевод неточен, особенно если учесть многозначность слова «Салах» в арабском языке. Думается, правильнее было бы переводить его как «Благо веры» или даже «Успех веры» — и в этих значениях герой нашей книги оправдал данное ему прозвище всей своей жизнью.

* * *

После изгнания из Тикрита Айюб ибн Шади Надж ад-Дин вместе со своей многочисленной родней и несколькими сотнями верных ему воинов-аскаров направился в Мосул — город, которым правил атабек Имад ад-Дин Зенги. Да и где еще ему было искать убежища, как не у человека, из-за которого он и впал в немилость у Бихруза?!

«Столп веры» не забыл заслуг Надж ад-Дина и немедленно взял его к себе на службу.

Летом 1139 года Имад ад-Дин Зенги еще раз попытался захватить Дамаск, но по пути наткнулся на город Баальбек, расположенный на территории современного Ливана. Он рассчитывал взять его в течение нескольких дней, чтобы появиться у стен Дамаска до конца августа, но защитники древнего города оказали неожиданно яростное сопротивление. Когда армия Имад ад-Дина все же ворвалась в Баальбек, его гарнизон заперся во внутренней крепости и продолжал сопротивляться вплоть до октября. Но осенью на Ближнем Востоке начинается сезон дождей, дороги размывает, и это невольно прекращает все войны, по меньшей мере до весны. Разъяренный потерей времени, Зенги, гарантировавший гарнизону жизнь в обмен на капитуляцию, презрел собственное обещание и велел распять 37 защитников крепости, а с их командира живьем содрать кожу.

Эта казнь, помимо всего прочего, должна была послужить акцией устрашения для жителей Дамаска и побудить их сдаться без боя, но вместо этого они лишь еще больше сплотились вокруг правителя города Муана ад-Дина Унара.

Новым же комендантом Баальбека — древнего Гелиополиса — Имад ад-Дин Зенги назначил Айюба Надж адДина. Вскоре тот перебрался сюда вместе со всей семьей, включая двухлетнего Салах ад-Дина.

* * *

Баальбек и сегодня полон тайн, привлекающих к себе не только историков и археологов, но и уфологов и прочих любителей спекулятивных теорий, а развалины древних греческих и финикийских храмов невольно поражают воображение. К примеру, баальбекский храм Зевса по ряду параметров превосходит пирамиду Хеопса.

В этом прекрасном и загадочном городе, благодаря новому назначению отца, и прошло раннее детство Салах адДина. Он не был старшим сыном, а значит, и не мог считаться основным наследником. Эта роль предназначалась первенцу Айюба Шахин-шаху, а потому маленький Юсуф и другой его старший брат — Туран-шах пользовались относительной свободой, и у них было достаточно времени для всевозможных игр и забав, в том числе для ночных вылазок к величественным развалинам древних храмов — ведь именно в таких местах, согласно сказкам «Тысячи и одной ночи», обитали джинны и шайтаны. Да, храмы были языческие, а идолопоклонство не должно было вызывать у правоверного мусульманина ничего, кроме отвращения, но, глядя на их руины, маленький Юсуф ибн Айюб невольно приходил к выводу, что их архитекторы и строители были великими, знавшими толк в красоте людьми, и их искусство заслуживает, по меньшей мере, уважения.

Кто знает — не здесь ли, в развалинах баальбекских храмов, берут свое начало столь выделявшие Салах ад-Дина из других его современников по обе стороны фронта религиозная толерантность, умение отдавать дань уважения культуре и обычаям христиан и евреев, признание (до определенного предела, разумеется) их права жить по своей традиции?