Саладин

— Что ж, — сказал он, — каждый из нас дает слово, зачастую не зная, сможет ли он его исполнить. Человек не выбирает, среди какого народа ему родиться, но у каждого человека есть долг перед своим народом, и ты прав в том, что этот долг выше всех других обязательств. Если долг повелевает тебе остаться в святом для вас городе и взять в руки оружие против меня — сделай это! Я освобождаю тебя от твоего слова. Но мое при этом остается нерушимо: твоя жена может выехать из города, и если она это сделает, мои воины проводят ее до самого Тира.

Бальян был готов к тому, что султан проявит благородство, и все же, похоже, был ошеломлен широтой этого жеста. У него не было слов, чтобы достойно ответить Салах ад-Дину, а может, он просто не пожелал их произнести. Склонив голову в благодарственном поклоне, Бальян де Ибелен молча вышел из шатра, а на следующий день уже вовсю готовил Иерусалим к обороне.

Великодушие Салах ад-Дина в этом эпизоде и в самом деле потрясает, но Амин Маалуф в книге «Крестовые походы глазами арабов» замечает, что все надо воспринимать в правильных пропорциях. Салах ад-Дин прекрасно понимал, что ни полководческий талант и опыт Бальяна, ни мужество защитников уже не в состоянии спасти Иерусалим. К тому же жившие в городе православные христиане и яковиты уже обещали его «советнику по делам христиан», православному священнику Юсуфу Батиту, в случае слишком упорного сопротивления франков открыть мусульманской армии ворота[65].

Бадьян тем временем, вернувшись в Иерусалим, создал временное правительство, собрал войско, посвятил в рыцари 60 горожан, в основном из числа юных аристократов, каждый из которых должен был командовать защитниками города на определенном участке его обороны. Кроме того, он начал чеканить свою монету в надежде собрать достаточные запасы продовольствия для длительной осады.

Два месяца передышки, которые Иерусалим получил, пока Салах ад-Дин завоевывал прибрежные города и продвигался вглубь страны, безусловно, пошли ему на пользу. Но так как битва при Хаттине произошла как раз во время сбора урожая и собрать его так и не удалось, то запасы провизии в городе были крайне ограничены. Однако Вальян поначалу явно не собирался сдаваться на милость победителям, тем более что располагал сведениями о том, что помощь из Европы уже на подходе. Он даже совершил отчаянную вылазку из города и напал на передовые отряды мусульман, в ходе которой те понесли существенные потери, и среди убитых был один эмир.

Мусульмане в ответ разграбили аббатство в Бетани и вырезали часть живших там монахов, однако если не считать этой вспышки гнева — что подчеркивают даже христианские источники, — никаких бесчинств солдаты Салах ад-Дина в окрестностях Иерусалима не чинили.

20 сентября мусульманская армия осадила Иерусалим. Салах ад-Дин, расположившийся к западу от города, почти сразу же послал гонцов к Бальяну с предложением капитулировать в обмен на сохранение жизни всех его жителей, неприкосновенность христианских храмов и предоставление христианам-католикам права беспрепятственно совершать паломничество в Иерусалим. Вдобавок к этому в обмен на сдачу города без боя Салах ад-Дин обещал выплатить его защитникам 30 тысяч динаров и разрешить христианам селиться в пяти милях от его стен (то есть, по сути дела, был готов уступить им Вифлеем). Всех же, кто пожелает вернуться в христианские земли, он обязался отправить туда за свой счет.

Это было хорошее предложение, но Бальян (возможно, под влиянием своего окружения, а может, и в самом деле из фанатичной веры в помощь Свыше или расчета на подход подкрепления из Европы) отверг его.

Более того — среди защитников Иерусалима начали раздаваться призывы совершить ночную вылазку из города, перебить как можно более мусульман и либо погибнуть, либо обратить врага в бегство. Но этой идее воспротивился патриарх Ираклий, заявив, что неудача вылазки будет означать поражение и обречет тысячи женщин и детей на попадание в плен. Многие историки отмечают, что позиция патриарха была продиктована элементарным здравым смыслом, хотя есть и хронисты, обвиняющие его в трусости и недостатке веры.

Очень скоро Салах ад-Дину довелось убедиться, что, несмотря на нехватку сил и ресурсов, Бальян действительно мастерски организовал оборону, подключив к ней и женщин, а вот он сам крайне неудачно выбрал место для штурма. Солнце светило его воинам в лицо, мужчины отстреливались со стен из луков, женщины сбрасывали с них из корзин щебень и песок, и ветер засыпал их в глаза штурмующих.