Саладин

От победоносного царя, возвещателя истины, знамени правды, правителя мира и религии, султана сарацин и язычников, служителя двух святых домов и проч., и проч.»[76].

Таким образом, как мы видим из этих писем, Барбаросса требовал от Салах ад-Дина вернуться к статус-кво 1187 года и восстановить Иерусалимское королевство в его прежних границах. Салах ад-Дин в ответ предлагал христианам сдать три последних остающихся в их владении города в обмен на возвращение Святого Креста, освобождение всех находящихся у него в плену христиан, допущение католического священника в храм Гроба Господня и сохранение на Святой земле всех католических монастырей и аббатств (которые, надо заметить, и без того не трогали).

Столь огромная разница между позициями сторон делала какие-либо переговоры просто невозможными, и война стала неизбежной. Вот почему Салах ад-Дин так спешил с захватом городов прибрежной Сирии и последних оплотов крестоносцев в глубине Палестины. Вот почему крепости, в которых не было мусульманского населения, он разрушал до основания — необходимо было захватить и разрушить все, что могло бы послужить крестоносцам в качестве плацдарма для восстановления Иерусалимского королевства.

* * *

Здесь следует на мгновение вернуться назад, к июлю 1188 года, когда произошло казавшееся в те дни незначительным, но, как показало время, весьма важное событие.

Королева Сибилла, настаивавшая на том, что Ашкелон пал только потому, что она приказала его жителям сдать город, вскоре после этого потребовала от Салах ад-Дина сдержать слово и отпустить из плена ее мужа Ги де Лузиньяна. Наконец в июле Салах ад-Дин согласился, но при этом он взял с Гвидо клятву, что тот, во-первых, уплывет за море, а во-вторых, никогда больше не войдет в Палестину, неся на себе меч.

Гвидо такую клятву дал, но, разумеется, и не думал ее выполнять. Точнее, он придумал способ, как ее обойти. Позже он велел передать Салах ад-Дину, что пересек пролив, отделяющий Тартус от островка Руад, и таким образом уплыл за море, а когда возвращался, то его меч висел на ленчике седла, то есть он сам его не нес. С тех пор Ги де Лузиньян носил меч именно так.

На самом деле за морем чете де Лузиньян делать было просто нечего. Там, во Франции, Ги ле Лузиньян стал бы никем, в лучшем случае обычным рыцарем, ищущим покровительства крупного феодала, а здесь он был королем Иерусалимским (формально этого титула его никто не лишал). В этом качестве Ги направился в Тир, но правитель города Конрад Монферратский запретил открывать ему ворота, а горожане осыпали его со стен насмешками и оскорблениями и бросали в него навозом.

В сопровождении небольшой свиты королевская чета несолоно хлебавши направилась из Тира в Триполи. И вот тут Ги де Лузиньян, до того не блиставший никакими талантами, проявил себя поистине как умелый организатор и способный лидер. В течение всей осени и зимы он собирал по окрестностям армию, напоминая всем, что он — король и ему обязаны подчиняться. Продвигаясь от деревни к деревне, от замка к замку, он собирал оставшихся не у дел рыцарей; иногда уговорами, а иногда и силой мобилизовал крестьян; а также убедил встать под свои знамена тамплиеров и госпитальеров. Затем к нему присоединились и начавшие прибывать в Святую землю первые отряды крестоносцев — те, кто оказался как бы вне общего потока, армий Фридриха, Филиппа Августа и Ричарда, а добрался сюда первым, движимый истинным религиозным рвением. В первую очередь это были рыцари короля Сицилии Вильгельма II Доброго — первого из государей Европы, кто взялся за оружие.

Средневековые хроники, желая подчеркнуть героизм короля Ги де Лузиньяна, утверждают, что под его началом было всего 200 рыцарей. Однако исламские источники настаивают, что Ги удалось собрать не менее десяти тысяч человек.

Обе эти цифры вызывают сомнение. С одной стороны, о том, чтобы совершить то, что совершил летом 1189 года Ги де Лузиньян с двумястами рыцарями, нечего было и думать. С другой стороны, если бы у него и в самом деле была десятитысячная армия, то он бы начал штурм Акко, едва оказавшись под его стенами. Но те же источники утверждают, что Ги не решился на такой шаг, так как в его армии было вдвое меньше воинов, чем в гарнизоне Акко. Такое утверждение уже вызывает доверие, и исходя из него, можно предположить, что армия Ги насчитывала не более пяти тысяч человек.

При этом, правда, следует учитывать, что ему удалось заручиться поддержкой пизанцев, и те — в обмен на обещание выдать им торговые привилегии на Святой земле — предоставили в распоряжение Ги де Лузиньяна флот.

С этими силами летом 1189 года король Иерусалимский и появился в Нижней Галилее, в окрестностях Акко. Салах ад-Дин, как помнит читатель, был в те дни занят осадой Бофора и миссионерскими беседами с Рено Сидонским. Таким образом, на стороне Ги оказался один из главных залогов победы — эффект внезапности.

* * *