Салам, брат…

– Не брат я тебе.

– Все мусульмане братья друг другу. Ты тоже мусульманин, хотя и заблудший. Погрязший в джахилии, думающий, что кто делает намаз и не ест свинину, тот и мусульманин. Мусульманин же – только тот, кто делает джихад; мусульманин, не делающий джихад – лицемер, а мусульманин, служащий тагуту – залим, преступающий.

– Не тебе судить, заблудший я или нет. Кто ты такой, чтобы судить об этом? Даже ученые, высказывая суждения, всегда прибавляют – а Аллаху ведомо лучше. А ты – судишь обо мне, не только не будучи ученым, но и сам ты – когда принял ислам? Год назад? Еще раньше?

– Я на джихаде. Это доказательство моей искренности и веры, более угодного для Аллаха доказательства не существует. А ты – на стороне тирана.

– Я на стороне своего народа и своей страны. Это ты – несешь своему народу беду. То что вы делаете – это не джихад. Это мерзость, за которую тебя проклянут дети наших детей.

– Аллах свидетель, ты заблуждаешься и пожалеешь об этом.

– Я не заблуждаюсь, я вижу что вы творите и Аллах тоже видит. Ты позор своего народа. Русские – всегда несли мир всем народам, мы все жили в мире веками, не зная захватчиков. А теперь ты, русский – ведешь на свою землю врагов.

– Я на истине. А ты – на лжи. Я потому и стал мусульманином, что я – русский. Я не могу видеть несправедливость вокруг. Я не могу видеть, как мой народ в джахилии, как он спивается и вымирает. Я не могу видеть, как несправедливая куфарская система – высасывает все соки из моего народа – и из своего тоже. Аллах свидетель, мы вступим в Москву и принесем туда справедливость. А потом, инша’Аллагъ – мы пойдем на Европу. И на Вашингтон.

– Ты не несешь справедливость, в том, что ты делаешь, нет ни капли справедливости. Есть только ненависть и смерть.

– Ты не прав. Я звоню тебе, чтобы предложить – переходи на нашу сторону со всеми мусульманами, какие там у тебя есть. Неправильно – сражаться на стороне т’ъагута против своих братьев по вере. Переходи к нам – и этот поступок искупит все то, что ты сделал до этого. Сказано – моджахед будет вознагражден даже за шаги его лошади, а за все его грехи – он спрошен не будет.

– Этого не будет.

– Тогда ты умрешь. И твои люди тоже.

Полковник помолчал. В кристально чистом эфире – слышалось дыхание.

– Я знаю, что я умру. Мои люди знают, что умрут. А твои люди – об этом знают? Ты не взял мою позицию, хотя у тебя были танки. Танков больше нет. Пригонишь еще танки – потеряешь и их. Подумай – сколько людей ты еще положишь на моей позиции. Стоит ли оно того?