Саламандра (СИ)

— Ко мне только что прибежали из гарема и сказали, что Качшени опять пробрался в гарем без спроса. А там набросился на Шушу и прокусил мальчику руку, смотрите, как он мучается!

Чока показала рукой на перепуганного наложника, который почему-то попытался вначале спрятаться, а потом удрать от Чоки, но та подхватила его за раненую руку.

— Чока. — Сканд смотрел, как наложник морщится и старается стать маленьким и незаметным. — Я тебя уверяю, Качшени уже давно сидит со мной и не уходил ни на минутку. Он не мог недавно укусить Шушу хотя бы потому, что Шуши здесь не было! Я здесь сижу с утра и могу заверить тебя, что Качшени здесь ни при чем…

— Шуша! — воскликнула Чока. — Ты что, соврал мне? Как же ты мог? Я же тебе верила!

Расплата

— Прости меня, ящерка! — Чока очень эмоционально тискала рыжика. — Ты мне говорил, что не виновен, а я не поверила. А знаешь что? — Чока схватила Алекса за плечи и, отодвинув от своего бюста, заглянула в глаза. — Давай теперь ты их накажешь, всех, кто на тебя наговаривал неправду. На розгу, отлупи их по спинам, чтобы в следующий раз подумали, прежде чем говорить неправду.

— Правильно, — согласился Сканд. — Кто сегодня утверждал, что Кашчени оказался в гареме, вызывай их всех.

Вскоре во дворе переминались пятеро девушек в длинных белых тогах, семеро наложников в весьма откровенных шароварах и отдельной кучкой сбилась стайка рабов. При этом девушки жмурились от прямых солнечных лучей, а Зюзю принес на спине раб. Алекс чувствовал всей кожей, что за всем этим наблюдает много народу. Но, как бывает, Алекс, добившись справедливости, был согласен простить обидчиков. Для него важнее было, что зло наказано и обличено, а не втаптывать в грязь бывших оппонентов. Вот и сейчас, крутя в руке гибкую веточку, он искал повод соскочить с этого и не марать руки. Хотя, конечно, спускать обиду не следовало, чтобы в дальнейшем не думали, что он рохля, неспособный постоять за себя. Алекс обвел взглядом замерших людей и только вздохнул.

— Девушек бить не буду, — заявил рыжик и махнул розгой, чтобы они уходили. Увидев недоуменный взгляд Сканда пояснил, — они с яйцом, вот приедет младший муж, объявит радостную новость, что будет гнездо… И зачем их расстраивать накануне такого события?

Чока довольно заулыбалась и замахала руками на девушек, чтобы они уходили обратно.

— Рабов тоже бить не буду, — задумался рыжик, — они подневольные люди и не виноваты, что их хозяева решили сделать так, а не иначе.

Сканд в этот раз хмыкнул, но Алекс его проигнорировал. Потом точно также отпустил и четверых парней, которых видел впервые, и когда на площадке осталось только трое наложников, с которых все начиналось, рыжик довольно улыбнулся и взмахнул розгой.

— Я по вашей вине получил двадцать пять ударов и теперь поделю их честно между вами. Поворачивайтесь спинами, должок отдавать буду!

Алекс честно поделил порку на всех, а двадцать пятый с оттяжечкой достался Шуше. Тот аж взвизгнул под конец.

— Из тебя получился бы хороший младший…. - вздохнула Чока и прикрикнула на всех зевак, чтобы шли работать.

После всего Алекс и Сканд вернулись за скамью и доиграли партию. Генерал был несколько рассеян и, после того как совершил глупую ошибку, рыжик предложил переиграть партию позже. Сканд удивленно посмотрел на рыжика и кивнул головой. Он молча вышел из дома и умчался на своем синем страшилище, как будто за ним гнались.

Весь дом замер в ожидании приезда Пушана и его младшего мужа. Нет, в доме все так же кипела жизнь, и даже более того, дом начали усиленно мыть и украшать. Но все равно в доме чувствовалась нервозность и ожидание. Из кладовой, которая была возле комнаты наследника, достали дорогие вазы и нитки стеклянных бус, которые развешивали в проемах дверей. А когда утром принесли живые цветы и стали устанавливать по дому, Алекс понял, что Пушан где-то уже рядом.

Так и получилось. Утром того же дня все бегали по дому и улыбались. Повариха в утреннюю кашу даже добавила каких-то фруктов вместо привычных овощей. На кухне появились еще два работника, которые под ее требовательным взглядом что-то чистили и нарезали. Ближе к обеду у дверей дома Пушана остановился большой караван ящеров, груженных какими-то вещами. Все рабы, побросав свои дела, бросились разгружать вещи. Чока как командир командовала, что куда нести. Только Алекс принципиально остался сидеть на любимой скамейке. Но Чока в его сторону даже не смотрела. Рыжик, хоть и носил рабский ошейник, но Чока относилась к нему скорее как к гостю в доме, и Алекса это более чем устраивало.