Саламандры: Омнибус

Сердце молотило в груди, его плащ был расстегнут, подставляя его стихии. Босток бежал, обещая больше никогда не жаловаться на судьбу, если Император просто пощадит его в этот раз. Убережет его от того, чтобы быть затянутым в землю и похороненным заживо. Он не хотел умирать так.

Босток должно быть волочил ноги, потому что солдат передовой линии обогнали его. Солдат слева от него исчез, его смерть предвещало белое мелькание и дуновение чего-то старого и влажного. Другой, прямо впереди, был разорван, и Босток уклонился в сторону, чтобы не разделить его участь. Он рискнул оглянуться. Харвер и Генк исчезли, лазпушка по-прежнему стояла застрявшей, но теперь брошенная или захваченная, этого он не знал.

Кто-то из Фаланги организовывал отход с боем. Отважно, но что они должны сделать, чтобы отразить нападение? Такого врага Босток никогда не видел и не знал.

Бег было все, что его сейчас занимало, бег ради своей жизни.

Просто добраться до артиллерийских батарей, и я буду в порядке.

Но затем замогильный вопль раздался впереди, и Босток увидел белое мелькание возле осадных орудий. Артиллерист исчез под землей, его кепка осталась на решетке орудийной платформы.

Большой комок парализующей паники в груди Бостока поднялся в глотку, угрожая удушьем.

Нельзя бежать назад, нельзя бежать вперед…

Он повернул налево. Может быть, он сможет найти окольный путь в штаб бастиона.

Нет, слишком далеко. Они доберутся до него раньше.

В темноте и среди дождя он не смог даже увидеть огромное строение. Ни одна сигнальная лампа не направляла его, ни одного прожектора, чтобы зацепиться. Смерть, как тьма, была близка.

Колокола звонили.

Люди кричали.

Босток бежал, его зрение рассыпалось в абсолютный ужас, кусочки ударялись друг о друга как в калейдоскопе.

Прочь отсюда… Пожалуйста, Трон, о…

Земля под его ногами превратилась в болото, и Босток застрял. Он запаниковал, думая, что его почти схватили, когда понял, что провалился в воронку по самый подбородок. Борясь с желанием бежать, он опустился ниже, пока грязная вода не достигла его носа, наполнившей ноздри ужасным и затхлым запахом. Цепляясь за край дрожащими, замерзшими пальцами, он молил Императора об окончании ночи, прекращении дождя и звона колоколов. Но звон колокола не прекратился. Они просто продолжали звонить.

* * *

Три недели спустя…

— Пятьдесят метров до посадки, — сообщил Ха'кен. Голос пилота звучал жестко из вокс-динамика в Отсеке-Святилище «Огненной виверны».

Через бортовое смотровое окно штурмового корабля Дак'ир видел серый день, льющий дождем.

Ха'кен развернул корабль, летя курсом, который приведет их в нескольких метрах от Скалы Милосердия — штаба 135-й фаланги и Имперских сил, к которым они присоединились на Вапорисе. Когда штурмовой корабль заложил вираж, сузив обзор Дакʼиру вниз, появилась промокшее поле с грязными лужами и похожими на слякоть огневыми позициями.

Дак'иру было интересно увидеть больше.

— Брат, — произнес он в вокс-динамик, — открой посадочную рампу.

— Как пожелаешь, брат-сержант. Посадка через двадцать метров.

Ха'кен отключил запирающие протоколы, которые держали люки «Громового ястреба» во время перелета закрытыми. Когда операционная руна загорелась зеленым, Дак'ир нажал ее и рампа начала открываться и опускаться.

Свет и воздух ворвались в боевое отделение штурмового корабля, где боевые братья Дак'ира сидели в задумчивом молчании. Даже в пасмурном рассвете их ярко-зеленая броня блеснула, изображение рычащего огненного дракона на левых наплечниках — оранжевое на черном поле — говорило о том, что они были Саламандрами 3-й роты.

Слабый свет озарил их силовые доспехи и приглушил яркое пламя в глазах. Пылая красным цветом добытого огня, оно отражало жар вулканической родины Саламандр — Ноктюрна.

— Большая разница с кузнечными ямами под Горой Смертельного огня, — простонал Ба'кен.

Дак'ир не мог видеть лица брата под шлемом, но знал, что тот тоже хмурится на суровую погоду.

— К тому же влажно, — добавил Эмек, встав рядом с огромной фигурой Ба'кена и заглянув через широкие плечи Да'кира. — Но с другой стороны, что еще мы ожидали от муссонного мира?

Земля приближалась, чтобы встретить их, и когда Ха'кен выровнял «Огненную виверну», все великолепие Скалы Милосердия растелилось перед ними.

Когда-то она могла быть красивой, но теперь бастион припал к земле, как безобразная горгулья на коричневой грязевой равнине. Угловые орудийные башни, ощетинившись автопушками и тяжелыми стабберами, сокрушили ангельские шпили, что когда-то возвышались в бушующем небе Вапориса; аблятивная броня скрыла настенную живопись и вычурные колонны; старые триумфальные ворота с фресками и витиеватой филигранью заменили чем-то серым, темным и практичным. Эти специфические детали не были известны Дак'иру, но он видел в изгибах сооружения эхо его архитектурного значения, намеки на что-то искусное, а не просто функциональное.

— Вижу мы не единственные новоприбывшие, — сказал Ба'кен. Остальные Саламандры в открытом люке последовали за его взглядом туда, где «Валькирия» приземлилась в грязь, ее посадочные опоры медленно погружались.