Саламандры: Омнибус

— Имперский комиссариат, — ответил Эмек, узнав служебный знак на борту транспорта.

Да'кир молчал. Его взгляд скользнул вдоль горизонта к далекому городу Афиуму и пустотному куполу, окружавшему его. Даже сквозь гул двигателей штурмового корабля он слышал гудение генераторов, питающих поле. Они были похожи на те, что защищали города-убежища его родного мира от землетрясений и вулканических извержений, которые были частью жизни мужественного народа Ноктюрна. Воздух был насыщен запахом озона — еще один побочный продукт пустотных полей. Даже постоянный дождь не мог смыть его.

Когда «Огненная виверна» приземлилась с визгом стабилизирующих двигателей, Дак'ир закрыл глаза. Дождь проникал через люк, и он позволил ему стучать по доспехам. Его приятный звук успокаивал. Дождь — по крайней мере, его прохладная, некислотная разновидность — был редок на Ноктюрне и даже через броню он наслаждался ощущением. Тем не менее, вместе с ним пришло что-то еще, что-то глубинное. Это было беспокойство, тревога, чувство настороженности.

Я тоже это чувствую, раздался голос в голове Дак'ира, и его глаза снова распахнулись. Он повернулся к брату Пириилу, внимательно наблюдающему за ним. Пириил был библиарием, обладателем психических навыков, и он мог читать мысли людей так же как те — открытую книгу. Глаза псайкера вспыхнули лазурно-голубым светом, прежде чем снова стать ярко-красными. Дак'иру не нравилась мысль, что кто-то копошится в его подсознании, но он чувствовал, что Пириил едва скользнул по поверхности его разума. И все же Дак'ир отвернулся и был рад, когда земля наконец встретила их, и «Огненная виверна» приземлился.

Когда Саламандры высадились, бриз принес холодный треск лазерного огня.

На другой стороне грязевого поля всего в пятидесяти метрах от подъездного пути к Скале Милосердия расстрельная команда комиссариата казнила предателя.

Полковник Имперской Гвардии в красно-коричневой форме фаланги забился в конвульсиях, когда раскаленные заряды поразили его, и затих. Привязанный к толстому, деревянному столбу, он повис на веревках. Сначала подогнулись его колени, и он осел, затем его голова наклонилась вперед, глаза раскрылись и остекленели.

Комиссар, должность которого выдавали его атрибуты, смотрел, как его телохранители поднимают лазганы на грудь и маршируют с места казни. Когда он повернулся, чтобы последовать за ними, его взгляд встретился с Дак'иром. Дождь лился через края фуражки, в центре которой над козырьком располагался значок серебряного черепа. Глаза комиссара были скрыты тенью козырька, но, тем не менее, отдавали холодом и суровостью. Имперский офицер не остановился. Он уже возвращался в бастион, когда последний из Саламандр вышел и рампы закрылись.

Дак'ир задумался над тем, какие события могли побудить полковника к такому жестокому финалу, и огорчился, увидев, как снова поднимается «Огненная виверна», оставляя их одних в этом месте.

— Такова судьба всех предателей, — заметил с горечью Цу'ган.

Даже за линзами шлема взгляд Цу'гана был жестким. Дак'ир ответил тем же.

Между двумя сержантами Саламандр не было братской любви. До того как стать космодесантниками они находились на противоположных концах ноктюрнианской иерархии: Дак'ир — игнейский обитатель пещер и сирота, подобные которому никогда прежде не вступали в ряды Астартес; и Цу'ган, сын дворянина из города-убежища Гесиода, близкий к аристократии и богатству, насколько это было возможно на вулканическом мире смерти. Хотя в качестве сержантов они оба были равны в глазах своего капитана и Магистра Ордена, Цуʹган так не считал.

Дак'ир был не похож на большинство Саламандр, его человеческие качества были более сильными и явными, чем у боевых братьев. Из-за этого порой он оставался одиноким, почти изолированным. Цуʹган не раз замечал это, и решил, что это не просто редкость, а отклонение. С их первой миссии в качестве скаутов на мире-гробнице Морибар воинов разделила язвительность. В последующие годы она не уменьшилась.

— Тягостно видеть такую смерть, — сказал Даʹкир, — Хладнокровное убийство без шансов на искупление.

Многие Ордена космодесантников, и среди них Саламандры, верили в приказ и наказание, но они также практиковали раскаяние и возможность искупления. Только если брат был полностью потерян, отдавшись Губительным Силам, или был виновен в таких отвратительных деяниях, что не мог быть прощен или забыт, единственной альтернативой становилась смерть.

— Тогда тебе нужны нервы покрепче, игнеец, — усмехнулся Цуʼган, придавая слову пренебрежительный оттенок, — ибо твоему состраданию не место на расстрельном плацу.

— Это не слабость, брат, — свирепо ответил Дак'ир.

Пириил преднамеренно прошел между ними, чтобы предотвратить дальнейшую конфронтацию.

— Соберите свои отделения, братья-сержанты, — твердо сказал библиарий, — и следуйте за мной.