Саламина

Как следует согревшись, они ушли. Только затихло эхо их шагов, как снаружи донесся громкий говор, шум в передней, забарабанили в дверь. В комнату ворвалась толпа, толкая перед собой три бесформенные демонические фигуры, укутанные в меха, непристойно приплясывающие, с черными, жутко гримасничающими лицами: воплощение сладострастного кошмара. Крещенский вечер - начались танцы. Даже собаки разбежались в страхе перед тем, что бродило в ночи.

XXXIII - ЛЕД

Вот новый год начался, как и следует, ледоставом. Весь декабрь продолжалось это неопределенное состояние: вот-вот, но не совсем. Каждый раз в тихую погоду образовывался лед и снова ломался. Сломанные льдины носились по течению или, гонимые ветром, с грохотом сталкивались, образуя в месте соприкосновения краев валы и заграждения изо льда, которые усталому путешественнику доставляют точно такое же удовольствие, как идущим на штурм войскам сооружения, под такими же названиями. Но мороз беспощаден. Лед, образовавшийся после сильных морозов, держится крепко. Свободные ото льда участки постепенно уменьшаются, затем и они полностью покрываются льдом. Наконец 1 января Давид, зная о моем твердом решении ехать на санях в Нугатсиак, объявил, что можно уже спокойно попробовать.

Гренландские сани и гренландский способ впрягать в них собак заслуживают описания и даже иллюстрации более определенной, чем словесная картина. Поэтому на следующей странице приводим эскиз гренландских саней. Сани имели в длину девять футов и в ширину три. Для придания им гибкости сани скрепляются ремнями из сыромятной кожи. Собак запрягают веером.

Может показаться, что при веерной упряжке часть силы тяги крайних собак теряется. Теоретически это верно, но в действительности потеря незначительна. Постромки имеют в длину от девяти до двенадцати футов и хорошие собаки при умелом управлении бегут рядом. Просто поразительно, какой малый фронт занимает идущая компактно упряжка даже в двенадцать или четырнадцать собак. Упряжка веером имеет свои преимущества в условиях Гренландии. Деревьев там нет, другие препятствия встречаются редко. Снег на морском льду обычно так плотно наметен ветром, что нет надобности прокладывать путь. Гренландец-каюр сидит так, чтобы бич доставал до всех собак.

- Эу! Эу! - Давид хлопает бичом по сапогу. Мы трогаемся.

Нас трое в моих санях: Давид, Саламина и я. Мартин сопровождает нас на своих санях, один; Саламина не хочет ехать с ним. Мы выезжаем днем в половине первого. Прекрасный день: тихий, безоблачный, для нового года не холодно. На горах, к югу, розовый свет. Горы позади нас вырисовываются темными массами на светящемся небе. Нам предстоит сначала пересечь поле шириной в милю, покрытое преградами в виде нагроможденных одна на другую льдин. Мне, новичку, оно казалось совсем непроходимым. По такому льду нельзя ехать, удобно развалившись на санях. Езда по нему работа, тяжелая работа. Поднять, толкать вперед, придержать, полегоньку спустить вниз; сбросить с ледяного выступа зацепившуюся за него постромку, вытащить собаку, провалившуюся в яму. Но Саламина ехала с нами, она сама захотела, ее это забавляло. Все кончилось благополучно.

После области сжатия льдов мы попали на хорошую дорогу. Сани легко скользили по неглубокому снегу, собаки бежали ровной рысью. Когда наступила темнота - ночь была темная, - мы уже успели покрыть три четверти двадцатидвухмильного расстояния до Нугатсиака.

Но настоящая темнота была под нами: гладкая белая снежная равнина сменилась темным голым льдом; там и сям в нем чернели участки еще незамерзшего моря. На восток, в сторону суши, простиралась чистая вода. Нас беспокоило, что впереди. Подъехав к одному из бесчисленных айсбергов, возвышавшихся над ровной поверхностью замерзшего льда, мы остановили собак. Давид с Мартином взобрались на айсберг, чтобы осмотреть местность. Плохо, сообщили они. Мы пересадили Саламину в сани Мартина и поехали дальше, но теперь уже на запад почти под прямым углом к нужному нам направлению.

Если бы сейчас, рассказывая об этих часах на льду, я сделал вид, что имел какое-нибудь представление или понятие о том, что мы делали, то лишил бы наше приключение остроты, - я ничего не понимал. Если, к несчастью, я случайно оказался бы там один, то бежал бы от этого голого льда, как от смерти. Он походил на оконное стекло, через которое мы смотрели в глубину, обычно так пугающую наше воображение. Мы не всегда рассуждаем здраво: можно утонуть на шестифутовой глубине так же легко, как на глубине в шестьсот футов, но эти сотни внушают ужас. А когда между нами и водой лед, мысль связывает воедино толщину льда и глубину воды.

Скоро выяснилось, что лед тонок не только в моем воображении; Давид знал это. Остановили собак, и Давид с Мартином стали искать дорогу, пробуя лед длинными пешнями с долотообразными наконечниками, которые они, подвигаясь вперед, втыкали в лед. Такая пешня входит в комплект оборудования саней. Когда мы снова двинулись в путь, Давид пошел пешком впереди.