Саламина

Насколько я мог заметить, у Давида всего было мало: не было спального мешка, не было мехов, очень мало одежды. На нем штаны из тюленьей шкуры, но под ними, вероятно, нет ничего; свитер и выношенный бумажный анорак, вязаная шерстяная шапка, сапоги. Вот и все. Ночь была морозная.

— Аюнгулак, — сказал Давид со смехом.

Я отдал ему все, что только мог, залез в свой теплый спальный мешок из оленьего меха и задул свечу.

«Замерзнет, бедняга, не заснет», — думал я, лежа в мешке.

— Хррр! — ответил Давид.

Так прошло четырнадцатое января.

XXXV Второй день

Не было еще девяти часов, когда мы следующим утром снова тронулись в путь. Все было в порядке, мы выспались, выпили кофе; затем снялись, погрузились, запрягли собак, выехали. Предстоял подъем на гору.

Поискав некоторое время место для того, чтобы выбраться на берег, мы нашли наконец подходящий участок близ устья замерзшей речки и двинулись вглубь по крутому склону. Странная это была езда по скользкому склону. Мы трогались, но тут же теряли скорость, так как собаки начинали скользить. Мгновение сани держались на месте, пока собаки и мы отчаянно цеплялись за лед, затем соскальзывали назад. Все кончалось злобным рычанием собак и людей. У нас не было альпийских кошек с шипами, и мы не могли удержаться. Наконец, привязав к саням бечеву, один из нас впрягся в нее и, взобравшись на крутой берег речки, оказал собакам ту небольшую помощь, которая им требовалась.

Преодолев подъем, мы вышли на участок тонкого льда, оболочку, под которой была пустота. Проваливаясь на каждом шагу, мы шли по колено в воде по бегущему под этой ледяной коркой горному потоку. Дорога все время круто поднималась. Но все трудности кончились у его истока, у озера, превратившегося в гладкую, твердую снежную равнину. Собаки перешли на рысь, мы прыгнули в сани. Езда на санях снова стала удовольствием.

Местность за озером была неровная. Мы шли по извилистому ущелью, спускались вниз, поднимали сани, толкали их сквозь сугробы снега на склонах гор, взбираясь все выше, выше. Господи, неужели здесь нет вершины? Выше, выше, вершина наконец!

— Это вершина?

— Нет еще, — ответил Давид и кивнул головой в ту сторону, куда мы направлялись. Да, я уже раньше видел этот изумрудный ледниковый обрыв.

— Разве мы должны взбираться на этот обрыв, Давид?

— Да.

Это был язык большого ледника. Стекая с гор вправо от нас, язык простирался поперек пути и преграждал нам его обрывом. Дальше ледник, сужаясь, спускался к югу, к Кангердлуарсуку, и кончался, не доходя до фьорда. Наш путь шел через ледник.

Благоговение перед гренландскими собаками почти заставило меня поверить, что они взберутся на нависший над нами обрыв, но у самого обрыва мы свернули в сторону. В том месте, где собаки взобрались на ледник, подъем шел под углом почти в шестьдесят градусов. Со строением склона, скрытого от наших глаз снегом, мы познакомились на ощупь, руками и ногами, по мере подъема: это была куча ледяных глыб, отколовшихся от ледника. То, что эта дорога, которой пользовались люди в своих зимних поездках на протяжении жизни многих поколений, не превратилась в пологий склон из человеческих костей, объясняется изумительными качествами гренландской собаки и ее хозяина. Вот этот подъем высотой всего в сто футов, из них шестьдесят футов невероятной крутизны, мы преодолели.

Мы почти лежали ничком на этой стене и ползли вверх по снегу. Опереться ногой было не на что, разве только на глыбы льда. Собаки, напрягая силы, подтягивали сани на один-два фута. Затем, поскользнувшись, беспомощно барахтались, запутывались в упряжи и начинали драться. В дело вступал бич, его пистолетные выстрелы, его укусы, подобные удару шпаги. Собак разнимали, они снова принимались тащить. Мы, люди, помогали по мере своих слабых сил. Мы не только подталкивали сани кверху, чуть ли не неся их на головах, но и удерживали их на месте, когда среди собак возникал беспорядок. Изнурительный подъем; мы преодолели его!

Дорога по поверхности ледника оказалась тяжелой. Снегу было мало, а гравий, вмерзший в лед, мешая скользить полозьям саней, терзал наши усталые ноги и действовал на нервы. Б-рр, скрежет полозьев саней по гравию. Неважно, Кангердлуарсук уже виден; дорога к нему шла вниз. Но, чтобы достичь его, нужно много времени. Медленно продвигались мы по старому, покрытому гравием и усеянному трещинами леднику и по его длинной морене. Когда наконец достигли фьорда, было уже за полдень.

По фьорду движение не ускорилось. Как и накануне, поверхность льда казалась покрытой песком. Усталые собаки шли шагом, порожние сани были для них свинцовым грузом. Это нас устраивало: такая скорость вполне подходила для охромевших.

День был облачный, и вскоре стемнело. Дул резкий восточный ветер. В шесть часов остановились, чтобы дать отдохнуть собакам и подкрепиться. Горячая пища — как это было вкусно! Спустя сорок минут мы уже снова в пути.