Салфур: Тайны Запретного Леса

«Конечно, стоит! Это же чудовище!» — поймал себя на вспыхнувшей как пылающий факел мысли юноша. Хоть Морлей и выглядел доброжелательным, все же он так легко, будто это вовсе незначительные вещи, говорил о казни его товарищей. Впечатление, которое старик производил, было весьма двойственным.

Бран, наевшись до отвала, откинулся на мягкие шелковые подушки с пришитыми к ним позолоченными кисточками и лишь сейчас стал задумываться, о чем именно следует рассказать Морлею. Ведь то, что в его народе считали сказкой, было яркой действительностью здесь, в лесу. И вряд ли повелителя Топи возможно удивить троллями, колдуньями и прочими абсолютно реальными в этом удивительно чудовищном мире персонажами.

Проглотив кусок жирной свинины и выпив еще один бокал красного вина, Бран решил пустить все на самотек и положиться на собственный захмелевший от алкоголя разум.

— Сказание о Майе, падшей душе, — начал мальчик и сразу же почувствовал, с какой частотой забилось сердце, но пути назад, к сожалению, уже не было. — Давным-давно в одной из самых крохотных деревень, что расположилась рядом с запретным лесом, жила маленькая чернобровая девчушка по имени Майя. У нее не было ни друзей, ни родных. Она ютилась в унылом сиротском доме, находящемся на окраине этой самой крохотной деревушки. Порой она так скучала от внутреннего одиночества, что садилась за березовый стол и исписывала все тетрадные листки, врученные ей нянечкой для уроков и учебы, волшебными стихами, рассказывающими о великих подвигах, любви, сокровищах и страсти. Это приносило ей некоторое облегчение, потому как выбраться из сиротского дома физически не представлялось возможным. Зато душа ее летала от страницы к странице, из одного сказочного мира в другой.

В один из серых вечеров, когда солнце закатилось за горизонт, Майя отправилась к няне, чтобы выудить новые листки для своей сказочной поэзии, которую она зачитывала себе на ночь шепотом при свете восковых свечей.

Няня Эби, как всегда и случалось, пригрозила Майе, что в следующий раз бумаги ей не видать как своих ушей, если она не станет бережней к ней относиться. Та в ответ лишь коротко кивнула, зная о том, что Эби так ее любит, что обязательно найдет для нее даже в самые сложные времена — а такие, уж поверьте мне, часто выпадают на долю сельских приютов — все, что она только не попросит. Девочка сияла от счастья, когда вприпрыжку направлялась к своей спальне, чтобы поскорее начать сочинять что-нибудь о новых мирах и укутываться в них, как в теплое одеяло, и поскорее скрыться от унылой и мрачной реальности.

Однажды, когда она вновь заглянула к Эби, та обратилась к Майе, сказав, что скоро ей придется покинуть приют и стать частью чьей-то настоящей семьи. Она попросила девочку быть учтивой и покладистой, потому что от этого зависела вся ее дальнейшая жизнь. Но Майя и слушать подобного не желала. Хоть в сиротском доме ей и было весьма грустно, но Эби она любила как собственную мать и противилась тому, чтобы с ней расставаться.

Но, как оказалось, новые приемные родители уже ждали ее за дверью. Несмотря на все ее доводы, брыкания и крики, Эби под руки ввела девочку в светлую залу. Обычно в ней было совершенно пусто, потому как Ардстро, как я уже говорил, крохотная деревушка и брошенных, никому не нужных детей очень редко кто-то усыновляет, — сердечно добавил Бран, понимая, каково это быть сиротой. Затем немного откашлявшись и вновь пригубив вина, продолжил: — Но вернемся Майе. К ее удивлению, на встречу в приют явился лишь высокий светловолосый мужчина с большими усами и густой бородой. Он извинялся за свою жену и ее отсутствие, упомянув о том, что у них есть двое сыновей, и его супруга осталась с ними в их новом доме возле булочной Линчей. Мужчина долго болтал о том, что они приехали издалека и только недавно обустроили свою лачугу. Эби все это время нервно кивала, стараясь привлечь Майю к беседе, но девочка лишь пыхтела и ворчала, показывая мужчине все свое недовольство.

Длинную речь Брана прервало громкое сопение и похрапывание Морлея. Понимая, что хозяин Топи уже давно видит свои первые неясные сны, юноша стал медленно выходить из шатра, так тихо, как только было возможно. У входа в шатер встретил угрюмого Сара, того самого стража, что являлся лидером свиты огромных рептилий.

— Конунг спит? — грубо кинул он Брану.

На что юноша лишь слегка кивнул.

— Давно такого не было, чтоб он так быстро засыпал. Его, как это говорят люди, бессонница мучает.

— Со своей задачей я справился, — полушепотом ответил Бран, уже не обращая внимания на словесные недочеты в речи ящера. — Можете отвести меня к остальным?

Сар ничего не ответил, лишь грубо взял юношу под руку и повел его в темень болотного города, туда, где посреди густых ветвей кривых зеленых ив стояла крепкая деревянная клетка, подобная той, в которой держат диковинных зверей.

— Завтра с закатом снова к Конунгу. Ясно? — грозно произнес ящер, закрывая решетчатую дверцу и вешая на нее железный замок. — Не придешь — смерть!