Салфур: Тайны Запретного Леса

Бран пожал плечами, затем перевел взгляд вглубь Топи, будто родившуюся вновь из тени густого тумана.

— Мне нужно нарисовать кое-кого. Персонажа моей истории. Так пожелал сам правитель этого грязного болота.

— Какой-то странный этот Морлей. Совсем чудак, — все еще не понимая по-детски нелепого поведения странного правителя лесного болота, сказала Ниса.

Бран ничего не ответил. Всмотревшись в его лицо, девочка заметила огорчение и внезапно добавила:

— Дай-ка угадаю: ты совершенно не умеешь рисовать, поэтому так насупился.

Бран ничего не ответил, лишь кивнул в подтверждение слов чрезмерно догадливой подруги. Как-бы он того не желал, ничего, кроме травничества и изучения медицины, ему не давалось. Даже эта сказочная история, которую он был вынужден рассказывать Морлею, была придумана не им самим, точнее, она вовсе не была выдумкой.

— Если честно, я совершенно не понимаю, что здесь происходит. И, кажется, никогда не пойму, — слегка улыбнувшись, сказала девочка. — Но если это поможет нашему освобождению из этой болотной дыры, то я могу проявить весь свой скрытый потенциал, — Ниса протянула ладошки к пергаменту, лихо выхватив его из ватных, ослабевших от усталости рук Брана, затем проделала то же самое с кусочком черного уголька.

— Я всегда любила рисовать, поэтому, возможно, смогу тебе помочь в этом деле, — сказала Ниса, согнув в коленях худенькие ножки и положив на них бумагу. — Только обещай, что после сегодняшней встречи с этим полоумным Морлеем, ты обязательно мне все расскажешь.

Бран, удивленный такой неожиданной прытью и инициативностью девочки, порядком оживился.

— Обещаю, ты узнаешь обо всем завтра же к рассвету. Это будет моей благодарностью.

— Вот и славно, — торжественно произнесла Ниса. — А теперь опиши мне этого своего персонажа. Желательно очень подробно.

Юноша стал вспоминать рассказы своей нянюшки Эби о дивной черноволосой сироте и пересказывать свои воспоминания Нисе.

— Это девочка. У нее черные, как вороное крыло, волнистые волосы, широкие брови, тонкие руки, — он продолжал перечислять внешние особенности Майи, пока все его представления об этой чудесной героине не сошли на нет. — Кажется, это все, что я помню.

— Плохой из тебя сочинитель, но этого описания вполне достаточно. Только скажи мне, почему ты не можешь выдумать чего-нибудь еще? Это ведь созданный тобою самим герой, так что совершенно позволительно добавить ему еще каких-то необыкновенных, запоминающихся черт, например, раскосых глаз, смуглой кожи, жемчужных волос или чего-нибудь подобного.

Бран внезапно нахмурился так, словно по-своему занимательная идея девочки не только совершенно не пришлась ему по душе, но и затронула его чувства.

— Не думаю, что это так уж необходимо, — серьезно заявил он. — Ниса, хочу тебе признаться вот в чем. Я совершенно ничего не смыслю в сказках. Более того, вовсе не умею сочинять какие-то немыслимые истории, будь они неладны. Потому мне пришлось рассказывать Морлею о том, что когда-то было реа… — хотел закончить юноша, но язвительный голос Фица, подобно смерчу в пустынной долине, прервал Брана на полуслове.

— О! Так ты еще жив, — надменно бросил только что очнувшийся светловолосый юноша. — Жаль, конечно. Я-то подумал, что нам не придется вновь выслушивать твои нудные речи о растениях и прочей ерунде.

Ниса с силой сжала листок в руках так, что он замялся. Лицо белокурой девочки, подобно обманчивой погоде, враз переменилось. Не скрывая своего гнева, она испепеляла Фица убийственным взглядом, будто хотела своей яростью прожечь в юноше дыру.

— И где ты шатался все то время, пока мы сидели в богом забытой клетке? Небось чай пил со здешними монстрами? Они же тебе почти как семья, такие же странные и неестественные, — сказал Фиц, вставая с земли и лениво потягиваясь, подобно сонному хорьку. — И чего мы молчим? Я все-таки прав?

Парень тщетно старался настроить Нису против Брана — гнев ее неизменно обращался лишь на него самого.

— Ну и ладно, хотите молчать, голубки, милости прошу. Только вот я не позволю вам сидеть тут так близко… так близко, будто вы помолвлены, — последние слова Фиц буквально выговорил по слогам, так ядовито и гадко, что у Брана пробежала по спине стая колких мурашек.

«Почему он так легко позволяет себе манипулировать чувствами Нисы? Разве настоящая влюбленность проявляется так отвратительно?» — недоумевал Бран.

Ниса не сдвинулась ни на йоту. Уткнувшись в желтый листок, она стала рисовать описанный Браном портрет, не обращая внимания на эмоциональные всплески своего нерадивого кузена.