Saligia. Noctes Petropolitanae (сборник)

Мир стремится к Любви, к полноте Бытия, к Жизни вмещающей Смерть и к Смерти созидающей Жизнь. Но чтобы осуществилась в мире Любовь, он должен быть и не быть, и не только в мгновенных явлениях своих, айв целом своем. У мира должно быть начало, и должен окончиться он, в сопряженьи начала с концом истинно быть. Но возможно совершенство мира лишь тогда, если есть уже Совершенство, если было и будет оно всегда; возможна любовь мировая – если мир иносущен Любви; ей он причастен и ею из небытия создан, если ей противостоит он и с нею един. Иначе нет смысла в стремлении его к Совершенству, к Любви, к Бытию, ибо иначе их нет, нет Бытия – ему противостоит и его ограничивает нечто иное, нет Совершенства – оно не полно, еще не существуя, нет и Любви.

2. Влечет меня Бытие. Оно – мое благо и Высшее Благо. И не могу я стремиться к ничто и в ничто. Даже когда под тяжестью муки невыносимой зову я тихую Смерть, когда говорю ей: «Здравствуй, сестра, да будет благим твой приход!» и в Смерти я вижу благо и покой, облекая ничто в одежды Бытия. Бесконечно Бытие. Я знаю его бесконечность, потому что люблю тебя, единственная моя, потому что верю в Любовь и Любви. Мы едины с тобой и в единстве нашем едины с Любовью. Но она противостоит нам, совершенная, нас создавшая и зовущая. Люблю тебя я, Любовь, хочу быть единым с тобою, тобой участненно уже обладая. В тебе я истинный, целостный, единый с любимой моей. И ты должна быть таким же единством, как я; не таким же – большим, неизмеримо, бесконечно большим. – Я даже в истинности моей ограничен тобою, началом и источником бытия моего. Я и мир-то могу воспринять лишь чрез себя двуединого, но ограниченного, воспринять ограниченно – в одном только лике его. А ты безгранична; воспринимаешь меня в подлинности моей: так же, как я сам, и больше, чем я сам. Ты и других воспринимаешь не подобно мне – чрез мою ограниченность, но – как они сами и больше, чем они сами: чрез тебя самое. В единстве личности моей тебе я подобен; однако ты не знаешь границ и пределов моих.

Знаю я только мою ограниченную личность, смутно прозревая высшую, но не последнюю в двуединстве с любимой моей. Ты же, Любовь, – начало личности моей, и все личное, что было тайно во мне, от тебя истекает.

Безмерно-мала и немощна любовь моя, участненное мною мое единство с тобою, Любовь; но она говорит мне о том, какова ты. Люблю тебя потому, что ты любишь меня; хочу потому, что ты меня восхотела и хочешь. Ведь мало мне любить тебя – надо, чтобы и ты любила меня, как и ты сама не любишь меня без моей ответной любви. Если ты не любишь меня, как я буду единым с тобой, как буду тобой обладать? Должна ты отдать себя мне – лишь тогда ты будешь моею и мною; должна хотеть меня – лишь тогда я буду твоим и тобой. Но ты всего меня хочешь, и тебе я подобен оттого, что ты – Любовь.

И может ли быть, чтобы ты, Любовь Всеединая, вдруг изменилась? – Вся ты неизменна и проста, совершенна. Ничто не прибывает к тебе, ничто в тебе не убывает. Раз ты возлюбила меня, из ничтожества к жизни возвав, никогда ты меня не разлюбишь, ибо не суетна ты и не можешь быть ложной и лживой. Ты – сама вечность; и тобою вечен, бессмертен и я, тобой возносимый над жизнью и смертью. И всецело уже обладаешь ты мной, ибо твоя любовь быть несовершенной не может, ибо нет для тебя немощи моей – времени. Но, обладая мной, ты меня от себя отличаешь. И нужно тебе отличение это. Иначе не была бы ты Любовью, любовью ко мне и во мне. Нераздельно-неслиянен с тобой я чрез нераздельно-неслиянное двуединство с любимой моей. Без нее нет тебя. Кто же любит во мне, кто же любит ее, как не ты, бесконечно-благая Любовь?