Салимов удел

Фрамуги были подняты, ленивый предполуденный ветерок шевелил желтые кухонные занавески - мама настаивала, чтобы кухню называли столовой, как будто Нортоны жили, утопая в шике. Дом был приятным - из твердого кирпича, который было трудновато прогреть зимой, зато летом тут царила прохлада, как в речном гроте. Стоял он на полого поднимавшейся в горку Брок-стрит, и из большого окна, у которого сидела миссис Нортон, уходящая в город дорога была видна целиком. Вид радовал глаз, а зимой становился даже живописным: длинная сверкающая колея, уходящая в перспективу, нетронутый снег и уменьшенные расстоянием домики, отбрасывающие на снежное поле продолговатые мазки желтого света.

- Кажется, я читала в портлендской газете рецензию на это. Не слишком положительную.

- А мне нравится, - решительно заявила Сьюзан. - И он - тоже.

- Может, он и Флойду понравится, - лениво сказала миссис Нортон. - Ты должна их познакомить.

Сьюзан почувствовала укол самого настоящего гнева и испугалась. Она думала, что они с матерью уже выдержали и последние юношеские бури, и даже остаточные волнения, но вот вам пожалуйста: возобновлялся древний спор личность Сьюзан против опыта и убеждений матери... сказка про белого бычка.

- Мы уже говорили про Флойда, мам. Ты же знаешь, тут ничего прочного нет.

- В газете писали, в этой книжке еще и какие-то страшные грязные тюремные сцены. Мальчики с мальчиками.

- Ох, мама, ради Бога. - Она угостилась сигаретой из пачки матери.

- Нечего божиться, - невозмутимо сказала миссис Нортон. Она отдала книгу и стряхнула длинный столбик пепла с сигареты в керамическую пепельницу, сделанную в форме рыбы. Пепельницу подарила ей одна из приятельниц по дамскому клубу. Эта штука всегда непонятным образом раздражала Сьюзан - было что-то непристойное в том, чтобы стряхивать пепел в рот окуню.

- Я уберу продукты, - сказала Сьюзан, поднимаясь.

Миссис Нортон спокойно произнесла:

- Я просто хотела сказать, что если вы с Флойдом Тиббитсом собираетесь пожениться...

- Ради Бога, с чего ты это взяла? Я что, когда-нибудь говорила об этом?

- Я полагала...

- Ты полагала неправильно, - горячо и не вполне правдиво объявила Сьюзан. Однако уже несколько недель она медленно, градус за градусом, остывала к Флойду.

- Я полагала, что, когда целых полтора года встречаешься с одним и тем же парнем, - тихо и неумолимо продолжала мать, - это означает, что дело зашло дальше стадии хождения под ручку.

- Мы с Флойдом больше, чем друзья, - бесстрастно согласилась Сьюзан. Ну, пусть сделает что-нибудь из этого.

Между ними повис невысказанный вслух диалог:

- Ты спала с Флойдом?

- Не твое дело.

- Что для тебя значит этот Бен Мирс?

- Не твое дело.

- Ты собираешься втрескаться в него и сделать какую-нибудь глупость?

- Не твое дело.

- Я люблю тебя, Сьюзан. Мы с папой оба тебя любим.

На это ответить было нечего. Нечего. Нечего ответить. Вот почему Нью-Йорк - или любой другой город - превратился в императив. В итоге вы всегда терпели крушение на баррикадах их невысказанной любви, будто ударяясь о стены обитой войлоком камеры. Подлинность этой любви делала невозможным дальнейший полный подтекста спор, создавая нечто, исчезавшее до того, как потерять смысл.

- Ладно, - негромко сказала миссис Нортон. Она воткнула сигарету карпу в губы, и та провалилась дальше, в брюхо.

- Я пошла наверх, - сказала Сьюзан.

- Конечно. Можно мне прочесть эту книгу после тебя?

- Если хочешь.

- Я хотела бы с ним познакомиться, - сказала Энн.

Сьюзан развела руками и пожала плечами.

- Сегодня вечером вернешься поздно?

- Не знаю.

- Что мне сказать Флойду Тиббитсу, если он позвонит?

Гнев вспыхнул снова.

- Что угодно. - Она помедлила. - Ты же все равно...

- Сьюзан!

Та, не оглядываясь, ушла наверх.

Миссис Нортон осталась на месте, незряче уставившись в окно, на город. Над головой послышались шаги Сьюзан, а потом деревянный стук вытаскиваемого мольберта.

Она встала и снова взялась гладить. Когда она сочла, что Сьюзан с головой погрузилась в работу, то пошла в кладовку к телефону и позвонила Мэйбл Уэртс. Во время разговора Энн невзначай упомянула, что Сьюзи говорит, будто в их окружении объявился известный автор, а Мэйбл фыркнула и сказала: а, это ты про того, который написал "Дочь Конвея"?, на что миссис Нортон ответила: да, а Мэйбл сказала: тоже мне литература, голый секс и ничего больше. Миссис Нортон спросила: он остановился в мотеле или же...

Ну, раз уж речь зашла об этом, так он остановился в центре, в "Комнатах Евы" - единственном городском пансионе. Миссис Нортон пронизало облегчение: Ева Миллер - порядочная женщина, вдова, и никакие шуры-муры не потерпит. Ее правила относительно женщин в пансионе были краткими и по делу. Если это ваша мать или сестра - ладно. Если же нет, можете посидеть на кухне. Правило не обсуждалось.

Пятнадцатью минутами позже, искусно завуалировав свою главную цель пустячной болтовней, миссис Нортон повесила трубку.

Сьюзан, думала она, возвращаясь к гладильной доске, ох, Сьюзан... я просто хочу твоего же блага. Как ты не понимаешь?