Салюты

Наконец, наша «пострадавшая» выходит из душа, вот только она по-прежнему не разговаривает со мной, она сразу понесла свои грязные вещи к сумке, которую она оставила около шкафчика,и  я усмехаюсь, когда скомкав эти вещи, она запихала их туда.   

 Теперь она одета в спортивный костюм, состоящий из красных обтягивающих шортов и белого топа.

— Слушай, может я смогу как-то сгладить свою вину перед тобой? Может, сходим в кафе,  я тебя угощу чем-нибудь? Что ты любишь?

— Не могу, — Говорит она по-прежнему отстраненным тоном, какой был с самого начала, застегивая молнию на сумке, — У меня тренировка.    

 

И когда она поворачивается ко мне спиной и направляется к выходу из душевой, мне вдруг стало очень обидно. Но вот только из-за чего?

Что она не принимает мои попытки извиниться, или что?...Я не понимаю.

 

  Как только девочка кладет ладонь на дверную ручку, я предпринимаю последнюю попытку услышать ее голос еще раз.

— Как тебя зовут?

  Она останавливается и оборачивается, показывая мне смущенное личико, на котором красуется наимилейшая улыбка...

— Розмари.

 

 Дверь закрывается, а вместе с Розмари и уходит обида, которая покинула меня так же быстро, как и появилась.

Как и сама девочка.

 Но взамен появляется что-то другое, еще больше непонятное мне, заставляющее меня...

  Смеяться.

— Я влюбилась в эту девушку по уши, только вот на тот момент я не хотела признаваться в этом даже самой себе. Мне нравились все качества, которые были в ней.  Она была идеалом.

  После окончания моего рассказа, Мистер Франклин долго молчал, устремив свой взгляд себе под ноги, а я лишь болтала без умолку; и это, пожалуй, первый случай, когда я сама желала излить душу этому человеку, а он, по всей видимости, даже не знал, как это комментировать. По крайней мере, лишь мне так казалось.

— Но ведь идеальных людей не бывает.

— Она была моим идеалом.

 

- 10 -

 В то время как Эдвард отправился в ближайший магазинчик чтобы купить бутылку с водой, я, несмотря на данное ему обещание не отходить от него, решилась взять с заднего сиденья замотанный в простыню портрет и вышла из машины.

 Теперь передо мной стоял уже полуразваленный домишка, где прошли все самые счастливые моменты в моей жизни. Я медленно шагаю по заросшей зеленой траве, чувствуя, как внутри все затрепетало от нахлынувших воспоминаний. Зайдя в дом, двери которого уже были снесены с петель, мне пришлось закрыть нос рукавом кофты чтобы не вдыхать запах сырости, дохлятины и пыли...

 Практически все вещи в гостиной были перевернуты верх дном: посуда вся была разбита, осколки которой валялись на полу, стол и книжные шкафы перевернуты, ну а телевизор, которого сейчас нет, скорее всего стырили, как и многие вещи в заброшенных Детройтских домах.

 Я не нашла лучшего варианта, кроме как спрятать холст под лестницей уже давно пустующей кладовки, в которой уже ничего не осталось, кроме как шкафов с пустыми пыльными полками. Лампочка, что когда-то была здесь единственным источником света, оказалась выкручена, поэтому сейчас мне пришлось пользоваться лишь тусклым светом, что давал дисплей телефона; не густо, конечно, но мне этого было достаточно чтобы освещать перед собой пол, чтобы не споткнуться обо что-нибудь.

 На самом деле, вся эта атмосфера, что царила в этом доме, больше всего походила на типичную сцену из фильмов ужасов, когда главный герой из-за любопытства, услышав шорох спускается в подвал, где на него нападает какая-нибудь нечисть. Моя фантазия просто не могла не проиграть один из этих жутковатых моментов у меня в голове, когда я поднималась вверх по ступенькам, что вели обратно в гостиную.