Сальма

Нина. Как давно я не слышала ее всегда немного недовольный голос. Лет десять, кажется. Она сидит слева на деревянном бежевом стуле, таком же, как стоят вокруг рядами по четыре. На ней темно-зеленое короткое платье с замысловатыми кружевными рукавами. Это одиннадцатый класс. Выпускной. Нина была в таком платье в тот день, кажется, его сшила ее мама. Сейчас нам будут вручать аттестаты и поздравлять. Я улыбаюсь. Школа.

Нина говорит еще что-то, но я не слышу что, вижу лишь шевеление ее губ. Ворчит. Справа от меня кто-то осторожно присаживается. Я еще не вижу его лица, только ноги в строгих черных брюках с аккуратно отутюженными стрелками, манжет белоснежной рубашки и край малинового галстука. Саша. На меня смотрят голубые, словно, прозрачные глаза. Он на мгновение опускает свои светлые ресницы и теребит себя по ежику волос. На его щеках выступает легкий румянец. Теперь, когда я, находясь в теле семнадцатилетней девчонки, смотрю на него глазами тридцатичетырехлетней женщины, для меня нет секретов, все написано на его лице.

– Мы здесь присядем? – зачем-то спрашивает он, и я вижу, что его друг Коля садится рядом с ним. Нина презрительно фыркает. Саша вздрагивает, а Коля отворачивается. Мне стыдно за нее.

– Конечно, – говорю я голосом той семнадцатилетней.

Это первый раз, когда мы говорим с ним с тех пор, как я в седьмом классе перевелась в эту школу. Он снова смотрит на меня. Я не могу вспомнить, как выглядела тогда, только мягкие трикотажные брюки цвета спелого лимона.

Класс. Парты сдвинуты и укрыты клеенками. На столе что-то стоит, но я замечаю, лишь бутылку шампанского, нам разрешено выпить по бокалу за светлое будущее или прекрасное прошлое. Пузырьки ударяют мне в голову, и все кроме него погружается в туман. Он следит за мной из-под ресниц. Коля предлагает ему налить водки под столом, но он отрицательно качает головой. Глаза. И вся ночь наша. Музыка. Хочу танцевать.

Длинный коридор, пустые стены и множество дверей. Я пытаюсь найти нужную. Громкий шепот. Я крадусь к лестнице. Двое. Они курят.

– Не глупи, ночь скоро кончится, – говорит его друг.

– Ты же сам все видишь.

Саша стряхивает пепел на пол.

Я хмурюсь. Мне не нравится их разговор.

– Сейчас, или никогда. Ты хоть понимаешь, что можешь больше ее не увидеть!

– Да она на меня даже не смотрит, да еще эта ее подруга, по пятам за ней следует!

Он гасит окурок в банке из-под сока.

– Ты мужик или нет?

Он с силой пинает банку.

– С седьмого класса по ней сохнешь и все без толку.

– А если она мне откажет?

Он взволнован. Петля на галстуке ослаблена, рубашка кое-где вылезла из-за пояса, штаны измяты.

– Ну и что. Завтра мы друг друга уже и не увидим. Так какая теперь разница?

Я тихонько отступаю назад, боясь, что меня увидят. На улице меня уже ждет отец, раннее утро. Я ухожу.

Коралловая скатерть. Абажур. Человечки. Сальма смотрит на меня и качает головой. Я как рыба ловлю воздух ртом, понимая, что опять ошиблась. Она снова протягивает руки. Я хочу отказаться, потому что знаю, что будет дальше, но подчиняюсь.

Маленький дворик. Пахнет липами и краской. Осень.

– Вот черт!

Опять голос Нины. Я смотрю на нее. Длинный серый плащ и синие доски скамейки на его полах. Она пытается платком стереть следы, но делает только хуже.

– И что он к нам привязался, – ворчит она, – попятам прямо ходит.

– Три. Три. Три.

Слышу я свой голос. В руках старомодный кожаный портфель, подарок деда, он выбирал его вместе с бабушкой, когда она еще была жива. Нет. Я стесняюсь портфеля, но все равно ношу. Память. Это первый курс университета.

– Вон, опять прется.

Нина кивает в сторону одного из учебных корпусов.

Странный, слегка сгорбленный, два уголька глаз, широкие черные брови, оранжевая куртка и толстая тетрадь в руках. Мое сердце начинает бешено биться в грудную клетку, внизу живота бабочки. Андрей. Он уже близко. Сейчас будет шутить, улыбаться и смотреть на меня. Мне жарко, незаметно вытираю вспотевшие ладони о темную юбку и пытаюсь дышать ровно.

– Чисто урод.

Опять она.

– Ну, ты только посмотри на него, кто же захочет с таким встречаться?

Взрослая женщина внутри меня хочет кричать на нее, топать ногами и прогнать прочь отсюда, а восемнадцатилетняя девушка молчит.

Наконец он совсем рядом, и я смотрю ему в глаза.

Два уголька. Блеск золотых зубов. Мерное бульканье в коридоре.

– Боль.

Из глаз Сальмы выкатывается слеза, прокладывает дорожку по смуглой коже и грязным пятном расплывается на коралловой скатерти.

Я закрываю рот ладонью в немом крике.

Руки.

Белые глянцевые стены, металлический потолок, как кривое зеркало, блестящие хромированные поручни. Лифт. На табло медленно мелькают цифры. Мне двадцать пять. На этом лифте я ездила каждый день в течении трех лет на седьмой этаж.

Не люблю замкнутое пространство, но я еду ни одна. Знакомый аромат бьет по моим рецепторам. Максим.