Сальтеадор

И действительно, дон Иниго предпринял новую попытку защититься. Обломком шпаги, который не могли вырвать из его рук, сжимавших это оружие, будто тисками, он ударил в лицо какого-то бандита.

– Богом клянусь, – воскликнул разбойник, державший кинжал у горла старика, – еще одна глупая попытка, и тебе, благородный господин, придется договариваться о выкупе с Богом, а не с нами!

– Отец, не надо! – взволнованно воскликнула девушка, делая шаг вперед.

– Да, – сказал один из бандитов, – послушайте эту прекрасную девицу: ее слова – золото. Ее уста подобны устам арабской принцессы, с которых при каждом слове слетали жемчуга и алмазы. Не теряйте спокойствия, храбрый господин, дайте нам слово, что больше не будете пытаться спастись. Вручите нашему достойному другу, хозяину гостиницы, пропуск, который позволит ему беспрепятственно пройти в Малагу. Там ваш управляющий даст ему одну, две, а может, и три тысячи крон, – одним словом, столько, сколько будет угодно вашей милости. Как только хозяин гостиницы вернется с деньгами, мы освободим вас.

– Но учтите, – грозно предупредил другой разбойник, – если он не вернется, то вам придется ответить за это. Око за око, зуб за зуб, жизнь за жизнь!

– Отец, отец! Послушайте этих людей, – уговаривала девушка, – не рискуйте собственной жизнью из-за нескольких мешков серебра.

– О, сеньор, – обрадовался один из бандитов, – так невозмутимо рассуждать о богатствах может только дочь князя или вице-короля, а может, даже самого короля или императора, не так ли?

– И что же вы будете делать с нами в этом разбойничьем логове, – спросил старик, наконец-то снизошедший до объяснений с бандитами; до сих пор он довольствовался лишь тем, что ругал или бил их, – пока ваш достойный сообщник, хозяин гостиницы, будет разыскивать моего управляющего?

– Разбойничье логово! Ты только послушай, сеньор Калабасас, как называют твою венту «Король мавров»? Разбойничье логово! Ух, задал бы я тебе хорошенько, отважный идальго![29]

– Ты спрашиваешь, что мы с тобой сделаем? – вмешался другой бандит, не дав возможности дону Калабасасу защитить свою венту. – Что ж, я скажу тебе. Это очень просто. Прежде всего ты дашь нам слово дворянина, что не сбежишь.

– Дворянин не дает своего слова бандитам.

– Отец, дворянин дает слово Богу, – пролепетала донья Флор.

– Послушай хоть раз это прекрасное дитя, ведь сама небесная мудрость говорит ее устами, – вновь пытался урезонить дона Иниго разбойник.

– И что же вы сделаете, если я дам слово? Предположим, я его дам.

– Прекрасно, но мы все равно не спустим с тебя глаз.

– Как, – вскрикнул дон Иниго, – вы не позволите мне продолжить дорогу, даже заручившись моим словом?

– О, прошли те времена, – усмехнулся бандит, – когда евреи Бургоса ссудили Сиду тысячу золотых марок за ларчик, наполненный песком[30]. Мы не будем уподобляться евреям и обязательно заглянем в ларец, прежде чем отсчитать тысячу марок.

– Презренные! – прошептал дон Иниго.

– Отец, – увещевала старика донья Флор, – отец, во имя Неба!

– Хорошо, и как же вы собираетесь следить за мной?

– Мы привяжем тебя крепкой цепью к этому железному кольцу. – И бандит указал на кольцо, вбитое в стену, которое, как видно, служило для подобных случаев.

– Вы привяжете меня, как мавританского раба? Меня? – неистовствовал старик.

Эти слова так возмутили его гордость, что он быстрым и резким движением отбросил бандита, упиравшегося коленом в его грудь, и приподнялся с угрожающим видом.

Подобно тому, как волна, разбившись о скалу, через мгновение наступает на нее снова, бандитская шайка моментально окружила дона Иниго. Пять или шесть разбойников силой, которая сломала бы гордецу руку, если бы он не уступил, вырвали у него эфес шпаги. В это же время бандит, пристыженный победой старика, приближался к нему с занесенным кинжалом, клянясь, что настал последний час узника. Увидев сверкнувшее лезвие оружия, донья Флор испустила ужасный крик и бросилась к отцу. Но тут какой-то разбойник одной рукой остановил донью Флор, а другой – разъяренного товарища.

– Висенте! Висенте! – кричал он обезумевшему от гнева бандиту, уворачиваясь от его кинжала. – Какого черта ты творишь?

– Я заколю его!

– Ты этого не сделаешь!

– Убью! Клянусь святым Иаковом, что убью!

– Ты хочешь продырявить мешок с золотом? Хочешь, чтобы весь выкуп утек в эту прореху? У тебя дурной нрав, Висенте, я всегда говорил тебе это. Дай мне побеседовать с этим почтенным господином, и ты увидишь, что я сумею убедить его.

Висенте наконец понял справедливость слов товарища и, что-то ворча себе под нос, удалился. Под словом «удалился» мы не имеем в виду, что он вышел из комнаты, нет, он только отошел на два-три шага назад, словно раненый ягуар, готовый снова прыгнуть на свою жертву. Бандит, выступивший в роли посредника, занял место Висенте.

– Будьте рассудительны, сеньор кабальеро[31], – начал он. – Вас не привяжут к железному кольцу, а удовольствуются лишь тем, что посадят в погреб с винами, где дверь так же крепка, как и в тюрьмах Гранады, и выставят часовых у этой двери.