Сальто назад

— К концу мая у всех, причастных к делам в Мавераннахре, сложилось твердое мнение в эту страну нельзя вводить советские регулярные части. Мало того, надо в кратчайшие сроки эвакуировать всех наших граждан, за исключением дипкорпуса…

— Товарищи! Так нельзя! — раздался с места хриплый баритон Михаила Суслова. — Мы не можем оставить афганских коммунистов в тяжёлую для них минуту. Кроме того, эти исламские фанатики, захватив власть, полезут к нам в Среднюю Азию.

— Я тоже думаю надо помочь афганским товарищам, — раздался голос Пономарёва. — Мы не можем бросить народ соседней страны в тяжёлый час. Мы не можем замахнуться на святое — на интернациональную солидарность трудящихся. Это было бы не по-ленински. Я напомню, что в когда-то Владимир Ильич поддержал молодую турецкую республику в похожих условиях. Если же мы уйдём без боя из Мавераннахра, то это станет плохим примером для наших союзников среди развивающихся стран…

— А вы подумали о том, что как только мы уйдём, туда придут американцы? — глуховатым басом поддержал Андрей Громыко. — Советский народ не поймёт. Если они поставят там «Першинги», то под прицелом окажется и Ташкент и Байконур.

Федорчук понял, что убедить зубров Политбюро ему будет не просто. Но отступать не собирался.

— Товарищи! Давайте, я вам сначала доложу соображения аналитиков нашего Комитета, а потом вы подумаете, и мы все вместе примем решение. — Он прокашлялся и продолжил:

В Мавераннахре сложилась очень опасная ситуация. Оптимальным для нас с точки зрения геополитики было бы сохранение Захир-Шаха. Но его убрал его брат, которого мы тоже могли бы терпеть, так как он старался учитывать наши интересы. После его смещения к власти прорвалась череда известных личностей. Хотя они и прикрываются марксистской риторикой, но, по сути, все до единого, обуреваемы жаждой власти. В результате мы имеем следующее:

По факту, революция 27 апреля была банальным военным переворотом, только покрашенным в красный цвет. Этот переворот отличался от привычных для страны, только тем, что покусился на традиционный жизненный уклад.

Можно было бы терпеть и даже сотрудничать с военной хунтой Тараки-Кармаля-Амина, если бы они были едины. Так нет, они начал драку за власть между собой, а вернее между родовыми кланами.

В стране отсутствует рабочий класс, а трудовое крестьянство неграмотно и очень религиозно. Опереться нам не на кого. Там больше 20 тысяч мечетей и, следовательно, более 100 тысяч служителей религии, которые выступили против режима Амина, сдуру объявившего месяц назад о ликвидации института церкви. Народ не стерпел, и развернул партизанскую войну против «народного» правительства. Изгнанная из Мавераннахра исламская нечисть, воспользовалась ситуацией и хлынула из своих нор в Пуштунистане на помощь единоверцам.

Исторически сложилось так, что в каждом афганском дворе, у каждого кочевника есть винтовка, из которой умеют отлично стрелять не только мужчины, но и женщины и даже дети. Афганистан никогда не имел сильной армии, но зато был силён массовым народным ополчением. Для удержания страны придётся воевать с этим ополчением, то есть с народом. Ненависть народа будет направлена против нас. Мы выступим в роли агрессора и захватчика. Сами понимаете, как это отразится на международной арене.

Теперь о вероятной реакции мирового сообщества…

— С этим всё понятно, нас и так после бомбёжки Пакистана объявили Империей Зла, — перебил его Громыко. — Хуже уже не будет.

— Подождите, Андрей Андреевич, может быть и гораздо хуже. — В голосе Федорчука послышались стальные нотки. — Если нам придётся проводить массовые карательные операции по умиротворению мятежных кишлаков, хлынет волна беженцев в тот же Пуштунистан, а также в Иран и Пакистан. Нас уравняют с Гитлером. Пойдут прахом все наши усилия по разрядке международной напряжённости. Канут втуне все наши усилия последних 20 лет.

Я ещё раз подчеркну, что ситуация сегодня сильно осложнена тем, что на территории Мавераннахра работает несколько сотен наших граждан. В основном геологи, но есть и строители, партийные и военные советники. Неделю назад прямо из Кабульского аэропорта был похищен выдающийся советский геолог Охримюк. Судьба его неизвестна. С требованиями выкупа никто не обращался. Поэтому моё мнение, а также мнение руководства военных советников в лице Горелова Льва Николаевича, нашего посла и других компетентных товарищей единодушно, — как можно скорее эвакуировать всех наших за исключением дипкорпуса.

Федорчук закончил выступление и вернулся на место.

Над столом заседаний повисло тягостное молчание. Трудно было придумать аргументы против столь весомых замечаний. Тем не менее, и Суслов, и Устинов, и Громыко нашли к чему придраться и около получаса ещё продолжались жёсткие прения. Наконец слово взяли, казалось, дремавший Брежнев.