Сальвадор Дали. Божественный и многоликий

К умирающему никого не пускали. С ним хотели проститься его племянница Монсеррат и подруга его юности Карме Роже, но им тоже не удалось пробиться. Ана Мария и не пыталась встретиться с братом. Знала, что он не захочет с ней в последний раз увидеться, да к тому же у нее в то время было сломано бедро.

Итак, в субботу, 21 января, было объявлено о месте погребения великого художника, но старик был еще жив. Дышал и думал. Он все время причитал, что хочет домой, и очень хотел слушать музыку. Дали был музыкален всегда, к старости же, не имея возможности «живописать» и услаждать свой взор любимыми пейзажами, он развил в себе внутреннюю потребность в музыке, ее звуки насыщали его душу необходимой всякому художнику гармонией.

Один из героев романа Томаса Манна «Доктор Фаустус» Вендель Кречмар в своей лекции «Музыка и глаз» утверждал, что музыкальное искусство обращено не только к уху, но и к глазу, хотя бы потому, что музыку записывают нотными знаками и профессионалу достаточно одного взгляда на партитуру, чтобы определить, какое сочинение стоит на пюпитре — гениальное или дрянное.

Нотная грамота несомненно графична, и в этом контексте любопытно проанализировать некоторые рисунки и эспериментальные литографии мастера, а кроме того, музыкальные инструменты очень часто фигурируют на его холстах.

Воскресной ночью ему стало совсем плохо. На медицинском языке это называлось пневмонией и острой сердечной недостаточностью, с которыми его организм боролся с превеликим трудом. Сознание было затуманено, в нем не осталось уже реальных, сегодняшних ощущений. Он уплывал от них безвозвратно. Земное напоминало о себе лишь смутными образами прошлого, ставшими для него, как это и бывает с умирающими, зримой и очевидной явью.

Трудно сказать, что грезилось ему перед смертью. Быть может, вспоминал детство, мать, отца, сестру?

Когда ему было семь лет, он написал такую сказку:

«Однажды июньской ночью мальчик гулял со своей мамой. Шел дождь из падающих звезд. Мальчик подобрал одну звезду и на ладони принес ее домой. Там он положил ее к себе на ночной столик и прикрыл перевернутым стаканом, чтоб она не улетела. Но, проснувшись утром, он вскрикнул от ужаса: за ночь червяк съел его звезду!»

Да, червяк старости и болезни в эту ночь сделал свое дело.

А вот и матушкин голос. Она зовет его к ужину, и он в матроске бежит с побережья к дому мимо вкопанных в землю горшков с полыхающими красным огнем геранями в свете заходящего солнца, золотящего оливковую рощу и эвкалипт у порога. Он входит в столовую и видит в нише Пресвятую Деву в зеленом платье с золотой каймой. Лорка позже вложит ей в руку красную коралловую веточку, и с тех пор Мадонну стали называть Девой с Кораллом…

Мальчик лежит в кроватке и видит в окне на черном небе яркие звезды. Он выбирает самую крупную и яркую и смотрит на нее неотрывно, а сверху льется матушкин голос, баюкает колыбельной мелодией:

У ангела снов
не кудри, а лилии.
Серебряный пояс
и белые крылья.
Он с неба ночного
слетает к порогу.
И звезды ему
уступают дорогу.
Но ангела снов
Его белые крылья
в рассветное небо
несут без усилия…

Старик отчетливо видит ангела в рассветном небе. Все выше и выше возносится белокрылый мальчик, становится все меньше и меньше и светлой точкой пропадает, сливается с белым курчавым облаком, и оно, будто оплодотворенное, растет и пухнет, меняет форму и стелется по небу снежной поземкой, которую взметывает птица-тройка из волшебного театрика Эстебана Трайты. В санях сидит веселая девочка с раскрасневшимися щеками и блестящими ореховыми глазами… Галушка, я совсем уже скоро…

Да простит читатель, ищущий объективности, авторские фантазии…

Когда камердинер Артуро Каминада приехал в больницу в понедельник, 23 января, Дали был еще жив. О последних минутах жизни хозяина верный слуга рассказал вот что:

«Я взял его руку, она была очень горячей. Он посмотрел на меня своими удивительными глазами. Потом закрыл их. Я не отпускал его руку. Потом странная теплая волна прошла по его телу, он открыл глаза, на сей раз — чтобы встретиться глазами со смертью, а не со мной».

Это случилось в десять часов пятнадцать минут утра в понедельник, 23 января 1989 года, как и предсказал Каминада.

Через два дня, 25 января, набальзамированный покойник, одетый в бежевую тунику с вышитой на груди короной и буквой «Д», означавшей принадлежность Дали к испанскому дворянству, был выставлен в Башне Галатеи для прощания. В гробу он был красив и благообразен.

На похороны приехали Нанита Калашникова, Элеонора и Рейнольд Морз, Питер Мур с женой Кэтрин, Джузеппе и Мара Альбаретто, адвокат Майкл Стаут и многие другие его друзья. Не было Аманды Лир и Аны Марии, у которой, как уже говорили, была сломана шейка бедра. Неделю спустя она отслужит по брату мессу в Кадакесе.

А в церкви рядом с Театром-музеем, где его крестили, также была отслужена месса на каталанском языке.