Сальвадор Дали

Занимались ли Дали и Гала когда-нибудь любовью? Это из области анекдотов и домыслов: каждый решает этот вопрос по-своему, следуя своей интуиции или фантазии, причем и то и другое может оказаться правдой. Кто-то будет утверждать, что раз вагина вызывала у Дали такой панический ужас, то «проникновение спереди» было для него невозможным. А «сзади»? Кто-то к месту вспомнит, что Гала, для которой почти не существовало в сексе табу, содомский грех отвергала наравне с копрофагией, о чем мы уже упоминали.

В одном из январских номеров журнала «Плейбой» за 1979 год, выходящего в Барселоне, Дали, провоцируя Луиса Перманьера, который берет у него интервью, заводит с ним разговор о «Великом мастурбаторе», «Спектре сексапильности», «Атмосферическом черепе, вступившем в содомическую связь с роялем» и «Юной девственнице, развращаемой рогами собственного целомудрия»:

— Хочу обратить ваше внимание, — говорит Дали, — что везде там речь идет именно о содомии...

— А почему?

— Да потому, что я не люблю женскую п...

Что же ему оставалось? Да все остальное: мастурбация, оральный секс, рукоблудие всех сортов, гомосексуализм, вуайеризм, садизм, мазохизм...

По ходу дела мы будем обращать внимание читателя на то, что картины, написанные в то первое лето, которое Дали провел в Кадакесе вместе с Галой, изобилуют изображениями фаллических пальцев. И давайте вспомним, что Лорка, узнав о связи своего друга с женщиной, воскликнул: «Да у него встает только тогда, когда кто-нибудь засунет ему в задницу палец!» А в письме Пепину Бельо уже Дали, приглашая того в Кадакес, пишет: «Жду тебя, и когда ты приедешь, я буду очень рад почувствовать твой палец (как всегда) в той самой дырке, которая есть не что иное, как дырка в заднице».

Бунюэль, со своей стороны, утверждал: «У него практически не было никакой сексуальной жизни. Были фантазии с садистским душком. Никогда не испытывавший полового влечения, он в юности без конца насмехался над своими приятелями, которые любили женщин и бегали за ними, — все это продолжалось до того самого дня, когда Гала лишила его невинности, после чего он написал мне письмо на шести страницах, чтобы в присущей ему манере живописать мне все прелести физической любви». Это одно из немногих заслуживающих доверия «свидетельств» того, что между Дали и Галой был совершен половой акт. Кроме того, все их окружение замечало — порой конфузливо, — как Дали лебезит перед Галой, постоянно обнимает и часто целует ее, как влюбленный, не способный сдерживать свои чувства.

«Гала была единственной женщиной, с которой он действительно занимался любовью, — добавляет Бунюэль. — Ему приходилось соблазнять и других женщин, главным образом американских миллиардерш, но в отношениях с ними он ограничивался тем, что заставлял их, к примеру, раздеться донага в своих апартаментах, приказывал сделать яичницу из двух яиц, выкладывал им эти яйца на плечи и выставлял их в таком виде за дверь, не произнеся ни слова».

Откуда у Дали этот страх перед сексом? О том, что он страдал преждевременным семяизвержением, мы уже упоминали. Его отец, как и все в то время, напуганный распространением сифилиса, возможно, пытался уберечь от этой напасти свое чадо по примеру лорда Честерфилда[337], который в XVIII веке писал своему сыну-девственнику: «Поза смешная, а удовольствие краткое». Не исключено, что отец Дали переусердствовал, оставив на виду (или дав сыну почитать) книгу о венерических заболеваниях, которая произвела на того слишком сильное впечатление.

Плюс ко всему юный Дали, видимо, получил сильнейшую душевную травму, оказавшись посвященным в кое-какие семейные тайны, в частности отношения его тетки с отцом еще при жизни матери.

Разве не в швейной мастерской тетки написал он картину, которую назвал «Загадка желания — моя мать, моя мать, моя мать»?

Давайте посмотрим повнимательнее на это полотно. Для Дали оно одно из самых любимых.

Все пространство картины разделено на две почти равные части. Снизу абсолютно гладкий пляж, сверху огромное ясное небо, такое же плоское, как земля внизу. Художник работал широкими горизонтальными мазками, интенсивно голубыми в верхней части картины и почти абсолютно белыми на стыке с коричнево-охряным пляжем, отделенным от неба идеально прямой линией горизонта. В центре нечто продолговатое, возможно, скала. Выщербленные ветром скалы мыса Креус имеют весьма причудливые формы... Но скала ли это? Если хочется так думать, то да. Вернее, это обломок скалы, дважды пробитый насквозь и весь изрытый ямками, в которых читаются два слова: «Моя мать», — они повторяются тридцать пять раз. В левой части скала как бы вытягивается и приобретает очертания лица, на котором различимы длинный орлиный нос, глаз, напоминающий женские гениталии, и щека, изъеденная муравьями. Все навязчивые образы Дали тут в наличии: кузнечик, муравьи, нож для кастрации, сестра-«кровосмесительница». Их даже чересчур много. На заднем плане угадывается лицо его матери, примерно так же мать изображена в центре картины «Великий мастурбатор».