Сальватор

Глава CXL То die – to sleep, умереть – уснуть

– Приблизьтесь ко мне, господин маршал, – прошептала принцесса так тихо, что господин де Ламот-Удан едва расслышал ее. – Голос мой слаб, а мне надо многое вам сказать.

Маршал пододвинул кресло к изголовью кровати.

– В вашем состоянии нельзя говорить много, – произнес он. – Не говорите ничего. Дайте мне вашу руку и поспите.

– Нет, господин маршал, – сказала принцесса, – заснуть я могу только вечным сном. Но перед смертью я должна рассказать вам о своей тайне.

– Нет, – живо возразил маршал, – нет, Рина, вы не умрете. Вы еще не все сделали на земле, друг мой, а мы должны умирать только тогда, когда закончили все наши дела и свершения. Ведь маленькой Абей так нужна еще материнская ласка и забота.

– Абей! – прошептала умирающая и вздрогнула.

– Да, – продолжал господин де Ламот-Удан. – Ведь именно благодаря вам она теперь чувствует себя намного лучше. Благодаря вашим великолепным советам я почти уверен, что наше милое дитя будет теперь жить. Вы ведь не оставите ваше дело незавершенным, моя дорогая Рина. А если Бог все же призовет вас к себе, вы не должны будете уйти одна, поскольку Господь не откажет мне в милости и заберет и меня с вами.

– Господин маршал, – сказала принцесса, в глазах которой от доброты мужа появились слезы нежности, – я не достойна вашей любви, и именно поэтому я умоляю вас выслушать меня.

– Нет, Рина, я ничего не стану слушать, я не желаю ничего знать. Спи с миром, милое дитя, и пусть Господь благословит твой сон!

Слезы, которые начали течь из глаз принцессы, брызнули с такой силой, что упали на руку маршала, державшего ладонь жены.

– Ты плачешь, моя Рина! – произнес он взволнованным голосом. – Значит, тебя печалит что-то и я могу развеять твою печаль?

– Да, – кивнула головой умирающая, – меня мучит огромная печаль, глубокое горе.

– Говори, дружок.

– Прежде всего, господин маршал, – сказала принцесса, высвободив руку из руки мужа и снимая с груди маленький золотой ключик, подвешенный к колье, – возьмите вот этот ключ и откройте мой столик.

Маршал взял ключ, встал и открыл столик.

– Потяните на себя второй ящик, – продолжала госпожа де Ламот-Удан.

– Готово, – сказал маршал.

– Видите пачку писем, перевязанных черной лентой?

– Вот она, – сказал маршал, показывая пачку писем принцессе.

– Возьмите ее и сядьте рядом со мной.

Маршал в точности исполнил приказание.

– В этих письмах моя исповедь, – оказала несчастная женщина.

Маршал протянул руку, желая передать письма жене, но та отвела ее со словами:

– Прочтите их, поскольку у меня не хватит сил пересказать вам их содержание.

– А что в этих письмах? – спросил смущенный маршал.

– Признание и доказательства всех моих ошибок, господин маршал.

– В таком случае, – с волнением в голосе произнес маршал, – позвольте отложить чтение до лучших времен. Вы теперь очень слабы для того, чтобы заниматься своими ошибками. Я лучше дождусь вашего выздоровления.

И, распахнув редингот, сунул письма в карман.

– Но ведь я умираю, господин маршал, – сказала принцесса с отчаянием. – И не хочу предстать перед Богом с такой тяжестью на совести.

– Если Господь призывает вас к себе, Рина, – прошептал грустным голосом маршал, – пусть он простит вам на небе, как я прощаю на земле, все ошибки, которые вы могли совершить.

– Но это больше, чем просто ошибки, господин маршал, – продолжала затухающим голосом госпожа де Ламон-Удан, – это – преступления. И я не хочу покидать этот мир, не признавшись в их совершении. Я бессовестно запятнала вашу честь, господин маршал.

– Хватит, Рина! – воскликнул маршал, вздрогнув. – Довольно! – добавил он, смягчив тон. – Повторяю вам, что я ничего не желаю слушать. Я все вам прощаю, благословляю вас и молю небо, чтобы на вас снизошла Божья благодать.

Из глаз принцессы снова хлынули слезы признательности. Она повернула лицо к маршалу и, посмотрев на него с неподдельной нежностью и восхищением, сказала:

– Дайте мне, пожалуйста, вашу руку.

Маршал протянул обе руки. Принцесса взяла его ладонь обеими руками, поднесла ее к губам и страстно поцеловала. А затем, словно впав в какой-то экстаз, в религиозное блаженство, произнесла:

– Господь призывает меня к себе… Я буду молить его за вас!

Потом, уронив голову на подушку, тихо закрыла глаза и погрузилась в вечный сон с величавой безмятежностью прекрасного погожего летнего дня, затухающего в сумраке ночи.

– Рина! Рина! Любимая моя! – вскричал маршал, находясь во власти волнения, в которое привела его эта сцена. – Открой же глаза, взгляни на меня, ответь мне! Я все тебе простил, я прощаю тебе, бедная женщина! Ты слышишь? Я прощаю тебя!

Он уже так привык к неподвижности принцессы, что, не видя ничего, что указывало бы на смерть на этом лице, дышавшем покоем и нежностью, он привлек ее к себе и поцеловал в лоб.

Но, почувствовав холод мрамора лба, приложив губы к уже остывшим губам жены, он не услышал ее дыхания и понял, что ее больше нет. Медленно опустив ее голову на подушку, он поднял над ней руки со словами: