Сальватор

— А теперь кто кого, маркиза! — наполовину всерьез, наполовину насмешливо вскричал граф Эрбель, когда племянник удалился. — Ну, скажите откровенно, раз мы одни: вы ведь хотите сократить мои дни, не так ли?

— Я не желаю смерти грешника, генерал! — елейным голосом произнесла святоша.

— Теперь, когда ваш сын граф Рапт…

— Наш сын, — поспешила поправить маркиза де Латурнель.

— Теперь, когда ваш сын граф Рапт предстал перед высшим судией, — не сдавался генерал, — вы не станете просить меня оставить ему наследство.

— Речь не идет о вашем наследстве, генерал.

— Теперь, — продолжал граф Эрбель, не обращая ни малейшего внимания на слова маркизы, — теперь, когда ваш прославленный и честнейший брат, маршал де Ламот-Удан умер, вы не станете просить меня, как во время вашего последнего визита, поддержать один из тех чудовищных законов, которые толкают народы на то, чтобы заточить королей в тюрьмы или изгнать их из страны, вышвырнуть королевские короны на мостовую, а троны сбросить в реку. Итак, если вы пришли поговорить не о графе Рапте и не о маршале де Ламот-Удане, то чему же я обязан честью вашего визита?

— Генерал! — жалобно начала маркиза. — Я много выстрадала, состарилась, изменилась с тех пор, как на меня обрушились несчастья! Я пришла не для того, чтобы говорить о своем брате или нашем сыне…

— Вашем сыне! — нетерпеливо перебил ее граф Эрбель.

— Я пришла поговорить о себе, генерал.

— О вас, маркиза? — недоверчиво взглянув на святошу, спросил генерал.

— О себе и о вас, генерал.

— Ну, держись! — пробормотал граф Эрбель. — Какую же приятную тему мы можем с вами обсудить, маркиза? — продолжал он громче. — Какой вопрос вас интересует?

— Друг мой! — медовым голосом заговорила маркиза де Латурнель, окинув генерала взглядом влюбленной голубки. — Друг мой, мы уже немолоды!

— Кому вы это рассказываете, маркиза! — вздохнул генерал.

— Не настало ли для вас время исправить ошибки нашей юности, друг мой, — томно-благочестивым голосом продолжала г-жа де Латурнель. — Для меня этот час пробил давно.

— Что вы называете часом исправления ошибок, маркиза? — недоверчиво спросил граф Эрбель и нахмурился. — На часах какой церкви вы услышали, что он пробил?

— Не пора ли, генерал, вспомнить, что в молодости мы были нежными друзьями?

— Откровенно говоря, маркиза, я не считаю, что об этом нужно вспоминать.

— Вы отрицаете, что любили меня?

— Я не отрицаю, маркиза, я забыл.

— Вы оспариваете у меня права, которые я имею на вашу память?

— Категорически, маркиза, за давностью.

— Вы стали очень дурным человеком, друг мой.

— Как вам известно, в старости черти обращаются в отшельников, а люди — в чертей. Хотите, я вам покажу свое раздвоенное копыто?

— Значит, вы ни в чем себя не упрекаете?

— Простите, маркиза, я знаю за собой один грех.

— Какой же?

— Отнимаю у вас драгоценное время.

— Вы таким образом хотите меня выпроводить, — рассердилась маркиза.

— Выпроводить, маркиза! — с добродушным видом повторил граф Эрбель. — Выпроводить!.. Слово-то какое отвратительное! И как вы могли такое сказать!.. Да кто, черт возьми, собирается вас выпроваживать?

— Вы! — ответила г-жа де Латурнель. — С той самой минуты как я сюда вошла, вы только и думаете, как бы наговорить мне дерзостей.

— Признайтесь, маркиза, вы предпочли бы, чтобы я действовал дерзко, а не дерзко говорил.

— Не понимаю вас! — поспешно перебила его маркиза де Латурнель.

— Это лишний раз доказывает, маркиза, что мы оба миновали тот возраст, когда делают глупости, вместо того чтобы говорить их.

— Повторяю, вы очень дурной человек, и мои молитвы вас не спасут.

— Так я в самом деле в опасности, маркиза?

— Обречены!

— Неужели?

— Я отсюда вижу, в каком месте вы проведете свою загробную жизнь.

— Вы говорите о преисподней, маркиза?

— Да уж не о райских кушах!

— Между раем и адом, маркиза, существует чистилище, и если только вы не решили устроить мне его прямо сейчас, то свыше мне уж наверное будет дано милостивое позволение поразмыслить о своих земных заблуждениях.

— Да, если вы их искупите.

— Каким образом?

— Вы должны признать свои ошибки и исправить их.

— Значит, ошибкой было любить вас, маркиза? — галантно произнес граф Эрбель. — Признайтесь, что с моей стороны было бы неприлично в этом раскаиваться!

— Вполне справедливо было бы это исправить.

— Понимаю, маркиза. Вы хотите меня исповедать и наложить на меня епитимью. Если она окажется мне по силам, даю слово дворянина: я все исполню.

— Вы шутите, даже когда смерть близка! — с досадой сказала маркиза.

— И буду шутить еще долго после ее прихода, маркиза.

— Вы хотите исправить свои ошибки, да или нет?

— Скажите, как я должен это сделать.

— Женитесь на мне.

— Одну ошибку другой не исправишь, дорогая.

— Вы недостойный человек!

— Недостойный вашей руки, разумеется.

— Вы отказываетесь?

— Решительно. Если это награда, я нахожу ее слишком незначительной, если наказание — то чересчур суровым.

В эту минуту лицо старого дворянина перекосилось от боли, и маркиза де Латурнель непроизвольно вздрогнула.

— Что с вами, генерал? — вскрикнула она.

— Предвкушаю преисподнюю, маркиза, — невесело усмехнулся граф Эрбель.