Сальватор. Части 3, 4

— Да, я желаю вам только добра и пришел как раз затем, чтобы вам помочь, — подтвердил Сальватор.

Жибасье вздохнул. Он так же мало верил в то, что кто-то желает ему добра, как мало сам заботился о благе других.

— Вы сомневаетесь? — спросил Сальватор.

— Признаться, я не очень в это верю, — ответил каторжник.

— Вы сможете судить об этом сами.

— Извольте сесть.

— Это ни к чему, — возразил Сальватор. — Я очень спешу, и, если то, что я предложу в двух словах, вам подойдет, мы сейчас же заключим сделку.

— Как вам угодно… А я сяду, — сказал Жибасье, чувствуя ломоту во всем теле после ночных злоключений. — Вот так! — прибавил он, усаживаясь на стуле. — Теперь, если вам угодно мне сообщить, чем я обязан удовольствию вас видеть, я слушаю.

— Можете ли вы освободиться на неделю?

— Смотря по тому, на что я должен буду употребить эту неделю; ведь это тысяча семьсот шестнадцатая часть человеческой жизни, учитывая последние статистические данные, согласно которым средняя продолжительность человеческой жизни — тридцать три года.

— Дорогой господин Жибасье! — ласково улыбнулся Сальватор. — Допуская эту статистику для остального человечества, я рад видеть, что вы составляете исключение из этого правила. И хотя вы не выглядите много старше этого возраста, вам, бесспорно, уже давно перевалило за тридцать.

— Стоит ли этим хвастаться? — философски-меланхолично заметил достойнейший Жибасье.

— Вопрос не в этом, — продолжал Сальватор.

— В чем же?

— Миновав роковой возраст, вы, по всей вероятности, дважды пройдете среднюю отметку, то есть доживете до шестидесяти шести лет. Из этого следует, что для вас неделя — всего три тысячи четырехсотая часть жизни. Прошу поверить, что я не собираюсь торговаться по поводу цены вашей недели; я лишь внес некоторое уточнение в ваше суждение о собственном вашем долголетии.

— Да, да, — согласился Жибасье; его, видимо, убедили рассуждения Сальватора на этот счет. — Однако буду ли я занят в эту неделю чем-нибудь приятным?

— Приятным и полезным! Вы исполните — что бывает редко на этом свете — предписание Горация, с чьими трудами такой ученый муж, как вы, наверняка знаком: "Utile dulci"[14].

— О чем идет речь? — заинтересовался Жибасье; его, как артиста в своем роде, увлек выразительный слог Сальватора.

— О путешествиях.

— A-а, браво!

— Вы любите путешествовать?

— Обожаю.

— Видите, как все удачно складывается!

— И какую же страну мне надлежит увидеть?

— Германию.

— Germania mater[15]… Чем дальше — тем лучше! — вскричал Жибасье. — Я тем более готов послужить в Германии, что отлично знаю эту страну и мои путешествия туда всегда заканчивались очень удачно.

— Это мне известно, поэтому вы и получили такое предложение. Удачный исход дела напрямую зависит от вашего счастья.

— Как вы сказали? — спросил Жибасье.

Он был еще несколько оглушен после столкновения с плотником, и ему послышалось "от вашей чести".

— Счастья! — подчеркнул Сальватор.

— Очень хорошо, — сказал Жибасье. — Ну что ж, все это вполне возможно, я был бы рад случаю уехать на несколько дней из Франции.

— Видите, как все совпало!

— В Париже у меня ухудшается здоровье.

— Да, у вас в самом деле припухли глаза, на шее синяки; видимо, кровь приливает к голове.

— До такой степени, дорогой господин Сальватор, что этой ночью, — отвечал Жибасье, — я, стоящий сейчас перед вами, едва не умер от апоплексического удара.

— К счастью, вам, очевидно, вовремя пустили кровь? — с наивным видом спросил Сальватор.

— Да, — отозвался мошенник. — Кровь мне пустили, и довольно старательно.

— Вы, стало быть, как нельзя лучше чувствуете себя перед путешествием: в теле появилась легкость…

— Да, удивительная легкость!

— Значит, мы можем приступить к обсуждению этого вопроса?

— Приступайте, сударь мой, приступайте! О чем идет речь?

— Да дело-то чрезвычайно простое — нужно передать письмо. Вот и все.

— Хм-хм! — проворчал сквозь зубы Жибасье; у него в уме снова зашевелились тысячи подозрений. — Посылать человека в Германию только затем, чтобы передать письмо, когда почтовая служба великолепно организована. Дьявольщина!

— Как вы сказали? — переспросил не спускавший с него глаз Сальватор.

— Я сказал, что если это чертово письмо, которое вам нужно переслать, такое же, как все остальные, — покачал головой Жибасье, — то почему бы вам не отправить его почтой? Я полагаю, это обошлось бы вам дешевле.

— Вы правы, — подтвердил Сальватор. — Это очень важное письмо.

— Связано с политикой, вероятно?

— Исключительно с политикой.

— Очень деликатная миссия?

— Чрезвычайно деликатная.

— И, стало быть, опасная?

— Опасная, если бы не были приняты все меры предосторожности.

— Что вы подразумеваете под предосторожностями?

— Это письмо будет представлять собой чистый лист бумаги.

— А адрес?

— Вам передадут его устно.

— Значит, письмо написано симпатическими чернилами?

— Изобретенными человеком, который пишет это письмо, и его изобретение бросает вызов даже господину Тенару и господину Орфила.

— В полиции умеют разгадывать химические секреты получше господина Тенара и господина Орфила.