Сам без оружия

— А я взялся за Витольда и Виолетту, — поведал Гоглидзе. — Хотел прихватить еще Ольгу, но ее умыкнул наш неталантливый художник с выправкой гусара Григорий. Пришлось занимать беседой и вином Марию. Право слово, она не хуже. И тоже не дура выпить.

Щепкин встал, открыл дверь, выглянул в коридор, приметил проводника и жестом подозвал его.

— Три двойных кофе. Без сливок, но с сахаром.

Когда проводник удалился, капитан закрыл дверь и повернулся к офицерам.

— А где Диана?

— Спит, видимо. Она под конец не пила, сохранила ясность ума. Вот и отдыхает… наверное.

— Ладно. С ней потом. А вы выкладывайте, как впечатления от нашей труппы? Есть что-то странное, непонятное?

Пока офицеры морщили лбы, переглядывались и чесали затылки, отыскивая в не заработавших толком головах умные мысли, пришел проводник с подносом и выставил на столик чашки с дымящимся кофе, вазочку с сахаром и ложки. В купе повис терпкий аромат.

Когда он ушел, офицеры дружно потянулись к чашкам, добавили по вкусу сахара и сделали по глотку бодрящего напитка.

— Фу-у… Другое дело. — Белкин довольно улыбнулся. — А я уж думал, рюмочку принять для бодрости.

— Забыли про спиртное! — скомандовал Щепкин. — Хватит, сухой закон ввожу. Давайте, давайте, выкладывайте. Что, кроме прелестей девиц и бутылок, заметили.

— Прелести, между прочим, достойны внимания, — вставил Гоглидзе. — Мария просто Афродита какая-то! Да и Виолетта хороша. Девица обладает немалым шармом. Если Лукомский и впрямь был ее… близким другом, то у него губа не дура. Но в плане второго дна — сказать нечего. Я не силен в знании богемы, однако и так видно — на агентов они не тянут.

— Бровников и Браун тоже, — подхватил Белкин. — Леня слишком юн и открыт, у такого все чувства наружу. Браун типичный американец — апломб и амбиции фонтаном бьют, но при этом компанейский, веселый. И выпить горазд, и повеселиться.

— А эти… Ванина и Скорин?

Гоглидзе допил кофе, довольно выдохнул.

— Ольга хороша, прям ангел! Не зря на нее Гриша запал. Скромница такая, но бесенята в глазах прыгают. Но тоже о ней ничего такого не скажешь. Если она и в игре, то только в женском смысле.

— А Скорин?

Гоглидзе пожал плечами, бросил взгляд на Белкина. Тот тоже допил кофе, вытер вступивший на лбу пот платком.

— А вот с ним не все понятно. Рисовать он умеет, но плоховато. Хотя Зинштейн его хвалит за умение точно изобразить статику. Что это такое? Неподвижные предметы?

— Здоров, силен, — добавил ротмистр. — Думаю, тренирован. Взгляд внимательный. Что до главного… Да черт его знает! Вряд ли он агент японцев…

Щепкин тоже вытер пот, чуть приоткрыл окно — в купе сразу посвежело. Офицеры довольно закивали — свежий воздух был кстати.

— Что ж, наши мнения совпадают. Хотя надо дождаться ответа из столицы. Может, у них что-то есть на этих людей, — капитан помедлил. — Но я тоже думаю, что они чисты. План с синема возник спонтанно, подготовить и внедрить своего человека в группу было просто нереально. Иначе придется признать, что японцы проникли и в контрразведку, и в богему.

— Но проверить всех все равно было надо, — сказал Белкин. — Для порядка.

— Это да. А вот…

Что хотел сказать капитан, так и осталось неизвестным. Дверь в купе открылась, и на пороге возникла Диана собственной персоной.

В легком утреннем наряде, с распущенными волосами, яркая, улыбающаяся, свежая, она выглядела просто очаровательно. Окинув офицеров довольным взглядом и оценив их реакцию, Холодова чуть склонила голову, прошла в купе, села рядом со Щепкиным и сложила руки на коленях.

— Доброе утро, господа офицеры, — она мельком глянула на чашки. — Ночь прошла бурно, а утро выдалось трезвым… А наша творческая команда вовсю поправляется ликерами, водкой и бурбоном.

— А ты чем поправлялась? — хмыкнул Щепкин.

— Минеральной водичкой. Я ведь не налегала.

— Зинштейн не подливал?

Диана окатила капитана чарующим взглядом, хлопнула ресницами.

— Вы ревнуете, господин капитан? Как мило… нет, Сереженька и не пытался. И сам пил мало. Зато говорил много. Поздравьте меня, господа. Наш режиссер предложил мне стать примой его фильма!

Белкин и Гоглидзе переглянулись.

— Браво! Вот как, оказывается, попадают в синема! Милая улыбка, вино, волнующий взгляд…

— И комплименты, — вполне серьезно добавила Диана. — Наши мастера, как и все творческие люди, падки на лесть, похвалу, восторги. Этого хватает, чтобы стать для них и Музой, и утешительницей, и прочим…

— По поводу прочего, — вставил Щепкин. — Каково мнение о компании? Есть что-то интересное, особенное?

Диана стучала пальчиком по столу.

— А знаете, Василий Сергеевич, я вдруг тоже захотела кофе. Не откажите даме?

Сидевший ближе к двери Белкин вышел в коридор и спустя полминуты вернулся.

— Сделают. Со сливками, как всегда?

— Спасибо, Гришенька.

Диана отложила маленькую сумочку, в которой всегда носила браунинг 1900 или номер один, как его иногда называли. С улыбкой посмотрела на Щепкина и спросила:

— С кого начать?

— С кого угодно. Зинштейна можно пропустить, американца, наверное, тоже.