Сам себе князь

Девушка положила трубку. Похоже, ей сказали ждать дальше, потому что никаких действий она не предпринимала и двигатель машины продолжал работать на холостых оборотах.

Делать было нечего, Ник вышел из-за дерева и направился к машине. Девушка его заметила, перегнулась назад и открыла для его заднюю пассажирскую дверь.

Что ж, Ник не стал игнорировать приглашение и уселся на заднее сиденье.

— Все-таки появился, — констатировала девушка.

— У меня пистолет, — сказал Ник.

— Здорово, — ее поза и так была напряженной, а теперь она и вовсе вцепилась обеими руками в руль. Это не оперативный агент, отметил Ник. Непонятно, почему за мной прислали именно ее. Если меня обнаружат и будет погоня, что она сможет сделать? Или они рассчитывают, что в этом случае все сделает Ломтев? — Я просто счастлива.

— Просто предупредил, — сказал Ник.

— Мы можем ехать?

— Да, конечно, — сказал Ник, и только сейчас обнаружил, что забыл захлопнуть дверь. Зато о пистолете сразу рассказал… — Извини.

— Ничего страшного, — сказала она, трогаясь с места.

— А чем занят Лев? — поинтересовался Ник. — Наверное, это что-то очень важное, раз он не смог приехать.

— Я не знаю, — сказала она. — Я в этой ситуации просто курьер.

— А я, значит, в этой ситуации просто груз?

— И довольно опасный, — сказала она.

— Может быть, мне стоит пересесть в багажник?

— Нет, — сказала она после некоторой паузы, словно на самом деле раздумывала над его предложением. — Но кепку и очки лучше не снимай.

Глава 24

Признавать свои ошибки нелегко. Для того, чтобы сделать это хотя бы перед самим собой, требуется определенное мужество. Но еще больше мужества нужно, чтобы признавать свои ошибки перед императором. Верховным правителем, скорым на расправу, и использующим слово «милосердие» только для заполнения пустых клеточек в кроссворде.

Ну, или в публичных речах, которые разительным образом отличаются от того, что он говорит в своем кабинете.

И входя сегодня в императорский кабинет, князь Белозерский полагал, что он готов к любому исходу. Что он выйдет отсюда, постаревшим на двадцать лет. Что его выведут гвардейцы, взявшие его под стражу, и препроводят в личную императорскую тюрьму, о которой ему доводилось знать не понаслышке.

Или что он не выйдет отсюда вовсе.

Император сидел за столом, и не был ничем занят. Его взгляд не был прикован к монитору компьютера или каким-то бумагам, его руки были пусты. Он ждал.

Белозерский посчитал, что это плохой признак.

— Итак, вы сказали, что у вас есть новости по делу колебателя тверди. Я слушаю вас, князь.

— У нас есть все основания полагать… В ходе оперативно-розыскных мероприятий мы установили…

— Не мямлите, — сказал император. — Что там с колебателем?

— Он в Москве, сир, — выпалил Белозерский.

Как в холодную воду прыгнул. И теперь будь, что будет. Может быть, вынесет течением к берегу. А может быть, затянет в водоворот.

Император взял с поверхности стола карандаш, повертел его в пальцах.

— Занятно, — сказал он. — Как вы это выяснили?

— В рамках этого дела у нас существует список людей, которых мы держим на контроле, — сказал Белозерский. — Все, кто контактировали с первым колебателем в столице, в тот период времени, что он был… активен.

— Вряд ли там очень большой список, нес па? — холодно спросил император. — Большинство тех, с кем он контактировал, уже на кладбищах. Если они были настолько удачливы, чтобы осталось хоть что-то для похорон.

— Вы правы, список не очень длинный, сир, — подтвердил Белозерский, вывел изображение на экран планшета и показал его императору. — Нас заинтересовал вот этот человек.

— Кто это? — спросил император.

— Некто Иван Алексеевич Дорохов, сир.

— Я должен его знать?

— Нет, сир. Он даже не дворянин. Обычный пенсионер. Он работал санитаром в доме престарелых «Золотая осень», и был приставлен к колебателю еще в тот период, когда он носил фамилию Громов. То есть, до его повторного испытания силы, и…

— Я понимаю, — сказал император. — И что с этим… Иваном?

— Он умер, — сказал Белозерский. — Врачи «скорой помощи», прибывшие на место и констатировавшие смерть, предположили, что это инфаркт. Все симптомы были налицо.

— Это неудивительно, — сказал император. — Сколько ему было? Лет семьдесят?

— Шестьдесят восемь, сир, — сказал Белозерский. — Он умер в общественном месте, в кафе, и эта смерть не выглядела подозрительной, но поскольку он входил в список контактов, мы должны были все проверить.

— Для этого и существует СИБ, — сказал император. — Чтобы все проверять. Итак, вы пришли сюда, чтобы рассказать мне, что просто выполняете свою работу? Вы этим хвастаетесь? Кичитесь? Может быть, мне орден за это на вашу грудь повесить?

— Нет, сир.

— Что ж, вы проверили то, что должны были проверить. И что вы установили?