Сама себе детектив

Забыл, сколько времени я потратил, обучая тебя? Ты так ни черта не понял в производстве, ты только делаешь вид, что работаешь! Взял на себя рекламу и поиск новых заказчиков? А разве этого достаточно? Если бы не модернизация, не освоение новых способов печати, на чем бы мы исполняли эти заказы? Ты – ничтожество, и почему-то ты владеешь чуть ли не половиной моей типографии! Да еще начал поговаривать о разводе с Аленой…

Еще полгода назад я предложил ей избавиться от тебя уже испытанным способом. Я перестал ревновать к тебе, ты мне был больше не нужен. Алена отказалась, сказав, что Щербакова ей было не жалко, а ты еще не старый, вовсе не противный, совсем не мешаешь ей, к тому же она не хочет оставлять сиротой девочку, к которой сама успела привязаться… Впервые она не послушалась меня, хотя прекрасно понимала, что потерять половину типографии – глупо, а в случае твоей смерти она стала бы нашей полностью. Ты мог тихо умереть от сердечного приступа – с мужчинами в нашем возрасте такое случается сплошь и рядом… Типография стала бы моей, Алене досталось твое имущество, а я со временем нашел бы ей нового мужа, потому что понял – я должен ревновать ее, мучиться, воображая, чем она сейчас занимается с другим мужчиной… А потом наказывать… В этом часть моей любви к ней…

Ты объявил, что займешься разводом после своей традиционной весенней рыбалки. Я настаивал, чтобы Алена помогла мне избавиться от тебя, она отказывалась, впервые она не проявила покорности, я взбесился, применил всю силу… И переборщил. Все случилось в точности, как с ее матерью…

Голос умолк, а затем взвился до крика:

– Зачем я сделал это?! Как я буду жить без нее?.. Мне ни к чему было ее согласие, я сам мог подсыпать тебе лекарство в водку, вот как сейчас. Или ты предпочитаешь смерть от пули?.. Вот я сейчас подойду, выстрелю почти в упор, а потом вложу пистолет тебе в руку… Выглядеть это будет вполне естественно: ты в состоянии аффекта убил жену и не вынес чувства вины… И не думай, что нас кто-нибудь услышит, сам знаешь, какой шум в цехе.

Из динамиков раздался какой-то треск, вопли: «Руки, сука!» Коля подскочил к видику и нажал на «стоп».

– Ну, дальше неинтересно, там сплошной мат.

Слава хлебнул чаю. У меня тоже в горле пересохло. Коля невозмутимо закурил, слегка улыбаясь, и кивнул Вячику, мол, продолжай.

– Стол Константина стоит так, – продолжил свой рассказ Слава, – что дверь в кабинет он не видит, а я уже несколько минут назад заметил, что Николай слегка приоткрыл ее и делает мне успокаивающие знаки, что все под контролем. И едва Константин успел встать, как его скрутили.

– Начало их разговора мы слушали по радио, – объяснил Коля. – Когда Слава спросил: «Что, выстрелишь?» мы только вошли из цеха в коридор, честно говоря, было желание сразу рвануть в кабинет, но по тому, как спокойно твой друг это произнес, я понял, что явной опасности пока нет. Мы тихонько, как кошки, пробрались к самой двери, она была неплотно прикрыта, и всю исповедь Смердина-Ермолаева в содеянных преступлениях слушали уже, так сказать, вживую. Ты, Славка, молодец, – он хлопнул его по плечу, – здорово момент истины разыграл!

Слава устало улыбнулся. Они веселились, а меня душило возмущение:

– Как вы смели живого человека в качестве живца использовать?

– Ты хоть поняла, чего сказала, писательница? Живец мертвым быть по определению не может! – расхохотался мой друг-мент.

– Я прекрасно понимаю, что сказала – этот псих мог его убить!

– Да кто бы ему позволил! – самодовольно ухмыльнулся Николай. – Я же говорю, операция была хорошо подготовлена, Вячеслав свою роль отыграл с блеском, да и мы не подкачали. Так что все хорошо, что хорошо кончается… А не выпить ли нам по этому поводу? У тебя есть? – вопросительно кивнул он. – А то я сбегаю.

Я выразительно посмотрела на часы – половина двенадцатого ночи.

– Пожалуй, я здесь переночую, – объяснил Коля. – До дому два часа пилить… Нинки все равно нету, у матери на участке огород копает, сегодня не вернется. Или я вашему интиму помешаю?

– Не помешаешь, – ответила я, – все равно мы к Славе поедем.

– Ну вот, выпьем, и поедете. Только на такси! – добавил он строго.

Достав из буфета непочатую бутылку коньяка, я поставила на стол ее и тарелочки с сыром и лимоном. Тут как раз вернулась Ритуся. Я познакомила ее со Славой. Без лишних вопросов моя хлебосольная подруга стала уставлять стол закусками.

– Вот это я понимаю! – одобрил Коля. – Всегда говорю: кто пьет – тот закусывает. А то, что это – долька лимона!

Едва мы выпили по первой за удачное завершение этой истории, как в кухне появились Андрюшка с Полинкой.

– Ого, здесь сегодня наливают! – воскликнул мой сынок, и только потом пожал руки Коле и Вячику.

– Что отмечаем? – поинтересовалась Полинка.

– Удачное раскрытие ужасного преступления! – объяснил Николай.

– Я тоже хочу послушать!

– Поздно уже, все завтра, – строго сказала я.

– А чаю? – заныла Полина, которой вовсе не хотелось спать, когда все что-то празднуют.

– Налей, и выпьешь в своей комнате, – безапелляционно заявил Андрюшка.