Сама виновата

Но в этот раз все с самого начала пошло как-то не так. Тетка встретила ее радушно, только с порога принялась учить жизни. Оказалось, жена отца, уразумев наконец, что прямая атака бесполезна, решила действовать окольными путями. Она дозвонилась до тетки и попросила «повлиять на девочку», ну а та и рада стараться. Какая же тетка упустит возможность повлиять? Это ж одно удовольствие – ездить по ушам молодому поколению.

Вместо приятных светских разговоров тетка все вечера напролет ныла, что отец есть отец, и родная кровь, и родителей не выбирают, и надо понимать, и надо прощать, и жалеть, и жизнь есть жизнь, и кто его знает, как оно дальше повернется…

Когда концентрация банальностей на кубический сантиметр воздуха превысила допустимую дозу, Полина сказала: «Он меня бросил. Как балласт сбросил, как ненужную ветошь. Бросил всю целиком, а теперь хочет вернуться и подобрать только приятные кусочки. Разговоры по душам, муси-пуси. Нет, тетя. Он сделал свой выбор, какие теперь претензии ко мне?»

Тетка малость поутихла, но продолжала проповедовать пользу таких добродетелей, как всепрощение и миролюбие.

У Полины хватало ума не спорить с нею. Отец ушел к другой женщине, когда Полина училась в пятом классе, и она очень надеялась, что папа заберет ее с собой. Жить с вечно недовольной мамой, каждое второе предложение начинавшей со слов «а вот другая бы…», совершенно не хотелось. Папа был, как не уставала повторять мама, безвольный и мягкотелый, тряпка, ничтожество. Да, может быть, но зато с ним всегда было весело и уютно.

Но мама ее не отдала, да и, наверное, новая жена отца не захотела себе новую обузу, в общем, Полина осталась со своей родительницей, у которой и так был тяжелый характер, и развод не сделал его легче.

В воскресенье девочка, как положено, пошла к отцу в новую семью, и у него было так хорошо, что вечером ей показалось, что он выбросил ее на холод, как надоевшего щенка. Он же знал, что ждет ее дома, и все равно отпустил. И этого предательства Полина не простила.

Вернувшись, она заявила, что отец больше ей не отец и она не желает его видеть, и впервые в жизни заслужила полное одобрение матери.

Друзья родителей, принявшие сторону мамы, тоже одобряли Полину, восхищались, «какая у тебя растет преданная дочка», и жали ей руку, как взрослой.

Тогда она была права, а теперь вот выясняется, что надо прощать. Родителей не выбирают, это да. А им кто тогда дал право выбирать детей, отбрасывать надоевшего ребенка? Папаша плевать на нее хотел, а теперь она должна о нем заботиться, потому что он, видите ли, стареет. Видите ли, совесть ее потом замучает. Только когда она была ребенком, то тоже нуждалась в заботе, а получила фигу. И папина совесть спокойна, иначе бы он не донимал ее своими ностальгическими призывами.

Растолковывать эти очевидные вещи тетке было лень, поэтому Полина или гуляла допоздна, или врала о трудных экзаменах и вечера проводила в отведенной ей комнате, якобы готовясь.

Она думала, что забыла про Кирилла, но вдруг, когда она вышла к серой глыбе центрального телеграфа, появилось острое, до мурашек, желание позвонить ему. Прямо сейчас зайти в междугородний автомат и признаться в любви. Что она в конце концов теряет?

Она же нравилась ему, не могла не нравиться, просто он молодой отец и запрещает себе поддаваться соблазнам. Но против настоящей любви нельзя устоять.

Открыв кошелек, Полина обнаружила, что мелочи нет. Пошарила по карманам – тоже ноль, ни одной пятнадцатикопеечной монетки.

Можно разменять или заказать разговор у телефонистки, но будем считать, что не судьба.

Если бог предназначил им быть вместе, то он соединит их сам, когда придет время.

Вернувшись домой, она покосилась на модный плоский телефон цвета лютика, стоящий у тетки в коридоре. Можно и с него позвонить, просто оставить тетке рубль, да и все.

Полина сняла трубку и долго слушала монотонный гудок, пока он не сменился раздраженным прерывистым пиканием.

Нет, унижаться она еще не готова. И все-таки как было бы здорово прямо сейчас услышать, что он тоже ее любит и хочет быть с ней!

А исправить ее маленькую пакость ничего не стоит! Да, после ее разговора с Григорием Андреевичем у стихов Кирилла столько же шансов попасть в ленинградскую печать, как у книги Гитлера «Майн кампф», но пока она в Москве, можно договориться с местными. Ее послушают…

Полина легла на диван и немножко помечтала, как Кирилл понимает, что она – его половинка, и срывается за ней в Москву, и мерзнет возле входа в институт, а ее все нет, и тогда он спрашивает в деканате, где найти Полину Поплавскую, и все замирают от этой романтичной истории…

Только в институте ее ждал сюрприз совсем другого рода. Полина приехала сдавать историческую грамматику, зная об этом предмете только то, что он нудный и трудный.

Принимала ассистент кафедры, модная молодая женщина, одетая с броской элегантностью.

Полина подала ей зачетку, но женщина отложила ее в сторону и сказала:

– Тяните билет и идите готовьтесь.