Сама виновата

Полина уже протянула руку к телефону, но вспомнила, что Василий Матвеевич говорил: «Хочешь получить отказ – позвони». Действительно, по такому важному делу лучше обращаться лично. Слава богу, Светушка во время съемок первой передачи приглашала в гости, и Полина помнила, где она живет.

Вечером она, одевшись потеплее, заняла пост возле красной кирпичной высотки, от которой крыльями расходились два длинных дома-корабля.

Во дворе стояло двухэтажное здание стоматологической поликлиники, а дальше до самого горизонта одинаковые серые коробки. Безысходность и тоска.

Сидеть на лавочке возле подъезда, как бабка, было позорно, и Полина гуляла по двору, месила снеговую кашу и курила сигарету за сигаретой. Наконец в арке показалось знакомое пестрое пальто.

– Светлана Васильевна! – Полина бросилась наперерез.

Журналистка остановилась, близоруко щурясь, вгляделась в нее.

– Полиночка, здравствуйте! – произнесла после слишком долгой паузы. – Правду говорят, что Ленинград город маленький.

Она хотела обогнуть Полину, но та заступила дорогу:

– А я к вам, Светлана Васильевна!

– Да?

Полина надеялась, что Светушка позовет ее к себе, но та только отошла с дороги на краешек детской площадки и достала сигареты. Полина услужливо поднесла ей огоньку.

– Слушаю вас.

– Светлана Васильевна, мне бы хотелось работать у вас на телевидении.

– Да что вы? – журналистка усмехнулась.

– Да, помните, вы говорили, что из меня получится хороший журналист?

– Да, что-то такое было, кажется.

– Вот я и подумала, а почему бы и нет? Я оканчиваю Литературный институт…

– Но диплом пока не получили?

– Нет, но разве это важно? Я могла бы начать с маленькой должности…

Светушка широко улыбнулась и мечтательно выпустила дым:

– Похвальное желание и посыл правильный! Вы молодец, Полина!

– Правда?

– Ну конечно! Завтра приходите в отдел кадров, уверена, они вам подберут что-ни- будь.

– А вы не могли бы замолвить за меня словечко?

– О, какая неожиданная просьба! Сама Полина Поплавская просит о протекции, – Светушка улыбнулась еще шире, – я польщена.

– Светлана Васильевна, пожалуйста! Вы же можете помочь!

– Ну конечно, Полиночка, могу! – Светушка погладила ее по плечу. – Разумеется, могу!

– Спасибо! Я вам так благодарна!

– Боюсь, вы меня не так поняли, Полина. Я могу, но не буду.

– Светлана Васильевна, пожалуйста! Мне не к кому больше обратиться!

Журналистка ухмыльнулась. Качнувшийся под ветром фонарь ярко осветил ее, и Полина вдруг подумала, что никогда раньше не видела у человека такого довольного лица.

– Это ваши проблемы, Полина, не мои.

Полина развернулась и побрела из арки двора на проспект.

Только когда она вошла в вагон метро и двери с протяжным вздохом закрылись за нею, Полина вспомнила, что Светушка, пригласив ее в гости, не только чаю предложила, но еще и всучила ей гениальную повесть своего любимого сыночка. По ее замыслу Полина должна была наизнанку вывернуться и обеспечить публикацию, лучше сразу в виде книги, но на худой конец можно и в журнале.

Полина уж и не помнила, в какую именно кучу она подбросила рукопись юного дарования.

Светка, дрянь, зря на нее злится, а вдруг она действительно положила повесть на стол редактору? Могло ж такое быть, откуда журналистка знает, что не было? Да и времени уже прошло порядочно, рукопись и без ее протекции должны были рассмотреть и связаться с парнем, если бы она представляла хоть мало-мальский интерес. Так что пусть эта дура бесится, что родила бездарного сыночка, а к поэтессе Поплавской какие могут быть претензии?

Полина чувствовала себя героиней сказки про гусей-лебедей, которую ненавидела с детства. Неужели это правда и никто не помогает, пока не унизишься и не прислужишься?

Оставался последний вариант, но Полина чувствовала, что лучше умрет от голода, чем к нему прибегнет. Обратиться к отцу? Нет, ни за что, после того как он ее предал. Да он и не может ничего, максимум, устроит библиотекаршей, но такую должность она и без него найдет. Ах, если бы он только не развелся с мамой, то был бы сейчас таким же известным и влиятельным, как Василий Матвеевич, а может, и больше.