Сама виновата

Ирина уже знала, какой вынесет приговор. В этом деле нет и не может быть никаких сюрпризов, да и некому их преподносить. Подсудимый написал явку с повинной, в которой вначале умолчал о своих истинных мотивах, но быстро исправился, когда их выяснили стороной. От адвоката он отказался, что немного настораживает – культурный человек из культурной семьи, да, мать умерла, но должны остаться родственники, готовые помочь. Почему не стали? Наверное, не захотели иметь ничего общего с убийцей или денег пожалели. А Семен Яковлевич решил: зачем, если я и так во всем признался? Не знает известной поговорки, что кто сам себе адвокат, у того в клиентах дурак.

Кажется, что ты очень умный и хладнокровный и великолепно ориентируешься в ситуации, но со стороны всегда виднее. Адвокат нужен, только у Фельдмана не расстрельная статья, и она не может настаивать на участии защитника.

Государственный обвинитель – Ольга Ильинична Маркина. Ирина не вела еще процессов с ее участием, но шапочно была знакома и слышала, что это амбициозная молодая женщина, нацеленная на карьеру.

В таком случае суд над Фельдманом – настоящий подарок судьбы для нее, если им грамотно распорядиться. Ольга будет до последнего сражаться за максимально суровый приговор, чтобы показать известным людям, на что способна.

Ирина задумалась. Нет, трудно представить, что она вытащит на свет какое-нибудь отягчающее обстоятельство. Все козыри сыграли. Остается только обрушивать на граждан тонны патетики, но тут сколько ни старайся, а решение все равно принимает судья.

* * *

Ольга прислушивалась к шуму, доносящемуся из соседнего кабинета, и в конце концов не выдержала, заглянула. Там праздновали раскрытие, а герой дня, Саня Черепанов, который провел опасное задержание, сидел на стуле с запрокинутой головой, прижимая к носу платок, а сверху пачку пельменей.

– Что случилось?

– Нормально, сейчас уймется, – прогнусавил он.

– Тут же картон, низкая теплопроводность. Вы бутылку лучше приложите.

– Водку греть? Оль, да ты что?

Ольга подошла ближе.

– Вроде на улице остановилось, а как в тепло вошли, сразу опять.

– Ты глотаешь? Сглатывай давай, сглатывай!

– Оль, не переживай. Чай, не в первый раз в табло словил.

Ольга села на подоконник. Кто-то из ребят дал ей стакан, но она покачала головой, сказала, что просто подождет, когда у Сани остановится кровь. Навязывать не стали, но предложили бутерброд с колбасой, вдруг показавшийся Ольге невероятно вкусным.

– Сейчас пройдет, пройдет, – гнусавил Саня.

Она сбегала к себе, взяла полиэтиленовый пакетик, в котором носила обеды, пересыпала туда пельмени из пачки и приложила к Саниной переносице.

– Так лучше?

Он кивнул.

Тем временем мужчины разлили по новой. Дали Сане, но Ольга буквально выхватила стакан из его рук, хотя он и сам, кажется, не слишком был расположен пить.

Минут через десять Саня опустил голову, и кровь сразу потекла по лицу сквозь платок. Ольга сказала, что пора ехать, если они не хотят, чтобы Саня тут умер от кровотечения.

Больница, где работал муж, располагалась в двух станциях метро, и один опер отвез их туда на Саниной машине. Ольга сама не поняла, зачем поехала. Захотелось, что ли, показать ребятам, какой у нее влиятельный муж?

Как только они вышли из машины, опер отдал Сане ключи и куда-то смылся, Ольге пришлось вести его, потому что из-за кровотечения Саня шел с запрокинутой головой и ничего вокруг себя не видел.

Усадив его на скамеечке, она обратилась к медсестрам, но слова «я жена Бориса Маркина» не произвели на них впечатления, Ольге показалось, что они вообще не знают, кто это такой.

Тем не менее ЛОР принял их довольно быстро. Ольга ждала в коридоре возле смотровой, и минут через десять Саня появился с ватно-марлевой нашлепкой на носу. На военной кафедре Ольга изучала сестринское дело и знала, что это называется «пращевидная повязка».

– Смейся, паяц, над разбитой любовью! – пропел Саня. – Зачем только я тебя послушал, Оля!

– В смысле? Ты хотел умереть от потери крови?

– А так меня ложат!

– Не ложат, а кладут.

– Не суть.

Ольга вздохнула. Лежать в больнице – удовольствие, конечно, сомнительное, но все-таки лучше, чем на кладбище.

– Набили нос тряпками какими-то до самого мозга, – бурчал Саня, – чем дышать, фиг его знает теперь. Хоть бы я еще выпил, перед тем как ехать, так нет!

Пришлось проводить его до отделения. Медсестра сказала, что часы приема скоро заканчиваются, но можно успеть в ближайший гастроном за чем-то полужидким и нейтральным. (То есть за пивом, уточнил Саня.)

«Сгорел сарай, гори и хата», – вздохнула Ольга и побежала в магазин, где купила бутылку ацидофилина и три штуки малинового желе, которое очень кстати выбросили в кулинарии, как знали прямо.

Больше в гастрономе не оказалось ничего такого, что можно глотать, не жуя.

Вернувшись, она нашла Саню притихшим и благостным, переодетым в больничную пижамку из фланельки. По-хорошему ему надо лечиться в госпитале МВД, там условия лучше. Еда повкуснее и стены не такие обшарпанные.