Сама виновата

– Поверь, тебе действительно стоит поступить именно таким образом, – достав из сумочки пудреницу, Пахомова быстро провела пуховкой по щекам и пристально вгляделась в крохотное зеркальце, – и не только ради памяти Василия Матвеевича, но и ради себя самой.

Полина пожала плечами и пристально уставилась в окно. Вот опять: тебе лучше, ради себя самой… А чего бы честно не признаться: «Полина, моя судьба на волоске! Помоги, пожалуйста!»

Пудреница с треском захлопнулась.

– Детка, – начала Пахомова так проникновенно, что Полина чуть не поперхнулась дымом, – мы с тобой долго враждовали, но теперь нам больше нечего делить, верно?

– Верно.

– Признаю, что я была слишком резка с тобою, Полечка, но все можно исправить.

– Не понимаю, с какой стати я должна наговаривать на себя?

– Дорогая, ну где же тут наговор? Ты – тонкая натура, вот и все. Наоборот, у тебя романтическая роль Елены Прекрасной, и сочувствие людей будет на твоей стороне. Ты можешь даже всплакнуть, сказать, что тебе очень жаль… В общем, зачем мне тебя учить, ты натура творческая, сама придумаешь. Главное, не говори ничего лишнего.

Полина заглянула в кастрюльку. Рыба побелела, распалась на куски и плавала в какой-то мутной жиже. Просто не верится, что Комок Зла станет это есть, а Пахомова думает, что она для себя варит. Радуется, наверное, что Полина совсем обнищала благодаря ее умелым и решительным действиям.

– Например, чего?

Пахомова нахмурилась:

– Ты же умная девушка и понимаешь, что прежде всего это ударит по тебе. Я видела, ты сегодня говорила с этой женщиной… Так вот, я тоже имела с ней беседу, и она ясно дала мне понять, что хочет молчать. Даже Фельдман этого хочет, так что, Полина, если ты скажешь на суде только то, о чем я тебя прошу, ты поступишь хорошо и благородно.

– Это не мой стиль, сами знаете.

– Подумай хотя бы о том, как ты себя опозоришь.

Полина засмеялась:

– Все так, только вы не учли один момент. Мне абсолютно нечего терять.

При этих ее словах вдова Пахомова растянула губы в своей фирменной кинематографической улыбке и протянула к Полине руки так, будто хотела обнять ее:

– Деточка, а я разве не сказала? Вот растяпа! Ну конечно же, мы все тебе вернем! Как только ты дашь нужные показания, достаточно будет нескольких звонков для статус-кво. Сегодня понедельник? Так в следующую среду в «Литературке» выйдет то твое интервью, передача пойдет в эфир, а книга – в набор.

Полина загасила сигарету в пепельнице и выбросила окурок в помойное ведро:

– И вы действительно это сделаете?

– Разумеется. Мне это будет совсем не трудно. Редакторы могут даже покаяться перед тобой, чтобы все было как ты любишь.

– Вы же меня обманете.

– Нет, Полина.

– Бросьте! Услуга, которая уже оказана, ничего не стоит. Я скажу на суде, как вы хотите, а вы потом будете смеяться, как ловко меня обманули, вот и все.

Пахомова задумалась. Полина смотрела, как она сидит, легонько постукивая пальцами по столу, холеная, красивая, уверенная в себе дама.

– Ты можешь придумать сейчас какие-нибудь гарантии для себя?

Полина могла, но знала, что с сильным противником карты лучше до последнего не раскрывать, и сказала, что нет.

– И я не могу. Только, детка, я хорошо разбираюсь в людях и знаю, какое ты злое, мстительное, а главное, умное существо. Мне проще будет сделать несколько звонков, чем ждать от тебя подлого удара исподтишка, который ты обязательно нанесешь.

– Вы мне льстите.

Проводив гостью, Полина выложила рыбу остывать, а сама снова схватилась за сигарету. Черт, жизнь налаживается! Нужно будет всего лишь чуть-чуть соврать, и то не совсем, и по чужой просьбе, и все вернется.

Интересно, что придумают Ирма Борисовна и Григорий Андреевич со своей секретаршей? Как будут унижаться? Наверняка творчески и с огоньком. Ничего, в этот раз она будет великодушной и быстро их простит, заставит ответить только за Макаку.

Из всех ударов судьбы, обрушившихся на нее в последнее время, это прозвище уязвляло больше всего.

Перед Новым годом она купит им маски обезьян и заставит надеть на праздничный вечер. А можно еще карикатуру нарисовать и приклеить на стенде.

Хотя это все бессмысленно. Раз прилипло прозвище, то за глаза ее все равно будут называть Макакой, несмотря ни на какие звонки и распоряжения свыше.

А если Пахомова обманет? Да ради бога! Подлый удар исподтишка не заставит себя долго ждать. Полина ухмыльнулась. Проучить эту стерву будет почти так же приятно, как вернуть себе славу и успех.

* * *

Перед началом заседания Ольга, как и вчера, столкнулась с судьей в туалете. Та, видимо, накануне побывала в парикмахерской, потому что на голове красовалась новенькая, волосок к волоску, «улитка», совершенно не сочетающаяся с джинсами.

Ирина Андреевна напевала, подкрашивая ресницы, при виде Ольги широко улыбнулась и спросила, как сегодня настроение у гособвинителя, готова ли она закончить дело если не до обеда, то хотя бы до конца рабочего дня.

– Все зависит от свидетелей, – Ольга заставила себя рассмеяться, – а с моей стороны задержки не будет.

– Хорошо. Я не люблю спешки, но и лишняя волокита тоже ни к чему, согласны?

– Конечно.