Читаем Сама виновата полностью

Сама виновата

– После его фильмов у меня на душе всегда оставался неприятный осадок.

– Да? А вы не сейчас это осознали?

– Никак нет! Я думал, что это потому, что он не воевал, а все оказалось намного хуже.

– Подождите с выводами. Помните, перед началом процесса я призывала вас абстрагироваться от личности Пахомова и от его вклада в мировой кинематограф? Так вот и сейчас ваш долг – не принимать показаний Поплавской во внимание. Мы с вами рассматриваем дело, в котором Пахомов является жертвой преступления, совершенного по мотивам личной мести, его извращенные наклонности, если они и имели место быть, для нас с вами ничего не значат. Плохих людей нельзя убивать точно так же, как и хороших.

– Но это уму непостижимо…

– Мы с вами – народный суд, то есть суд человеческий, а не божий, – отчеканила Ирина, – и полномочия наши ограничены тем, что мы назначаем справедливое наказание за совершенное преступление. Вопрос, кто достоин жить, а кто нет, не относится к сфере нашей компетенции.

Тут на пороге возникла Ольга Маркина и сказала, что заявляет ходатайство о допросе новых свидетелей: Галины Михайловны Волковой, соседки Фельдмана в деревне, его сестры Ларисы Фельдман и ее несовершеннолетней дочери Зинаиды.

Ирина опустилась на стул и сжала виски пальцами. Все ясно…

– Может, направим дело на доследование? – осторожно спросила она.

Маркина усмехнулась:

– Ирина Андреевна, если вы действительно хотите справедливого наказания, как только что говорили, то надо решать самим и обязательно сегодня.

Ирина кивнула. Гособвинитель дело говорит. Сейчас у них есть фактор внезапности, а до завтра Пахомова очухается, начнет трезвонить в высшие эшелоны власти, и их заткнут самыми жестокими методами. Единственное, что можно противопоставить власть предержащим, – это готовый приговор, грамотный, со всеми доказательствами.

– Так, ладно, – Ирина встала, – сейчас допросим эксперта, потом Волкову, а Лариса тем временем пусть везет дочку. Ребенок сейчас где, в школе?

– Сказала, что да.

– Отлично. Пусть захватит педагога какого-нибудь поприличнее. Девочку будем допрашивать на закрытом заседании, согласны, Ольга Ильинична?

– Безусловно.

– И знаете что еще? Давайте-ка удалим подсудимого из зала.

– Но этим мы грубо нарушим его права.

– В исключительных случаях закон нам это позволяет. Других доказательств у нас в любом случае не будет, остается только сличать показания. Допросим ваших новых свидетелей, а потом пусть Фельдман расскажет, как оно было, и сравним. Все, давайте, через минуту начинаем. Товарищи заседатели, предупреждаю сразу: вам предстоит несколько очень трудных часов, но я прошу вас, крепитесь и во что бы то ни стало держите себя в руках.

Кошкин с Бимицем хором сказали:

– Есть!

– Можете на нас положиться!

И вышли из кабинета.

«Так, минуточку, а Володьку кто покормит?» – Ирина похолодела. В азарте она едва не забыла, что пора ехать к сыну. Она нахмурилась, прикидывая. Даже если свидетели будут кратки, как спартанцы, что вряд ли, учитывая щекотливость ситуации, допрос их займет несколько часов.

Если она потратит сейчас полтора часа на кормление, то до конца рабочего дня они явно не успеют, а Фельдман должен открыть рот для последнего слова подсудимого не позже семнадцати пятидесяти девяти, иначе заседание перенесется на завтрашний день, который может принести новые сюрпризы.

Например, выяснится, что она уволена. Или ее отзыв из декрета окажется незаконным, а значит, весь процесс признают недействительным. Когда сильным мира сего что-то нужно, способ достичь этого находится всегда.

Ирина с тоской потянулась к телефонной трубке и подняла ее так, будто та была чугунная.

– Алло, Кирюша, я никак не смогу приехать на обед, – прошептала она и втянула голову в плечи, ожидая громового крика: «Да что ты за мать такая! Не мать, а кукушка! Зачем рожала, если носишься, задравши хвост!»

– А, ладно, – сказал Кирилл, – дам ему пока вечернее молоко.

– И пораньше я тоже сегодня не приеду, – прошелестела Ирина, – наоборот, может, сильно задержусь.

Она невольно зажмурилась. Сейчас точно начнется.

– А что тогда, Ир? Кашку сварить?

– Один раз в виде исключения покорми его, пожалуйста, смесью. В шкафчике такая красивая коробка…

– Видел.

– Там на ней написано, как готовить.

– Хорошо, Ира.

– И пожалуйста, возьми новую соску и проколи ее в нескольких местах самой тонкой иголкой.

– Это зачем?

– Чтобы Володе было максимально трудно сосать. А то понравится, как сладенькая смесь сама в рот льется, и он грудь брать перестанет.

– Я понял. Не волнуйся, Ир, все сделаю. Работай спокойно. Если будешь поздно возвращаться – возьми такси.