Самая белая ночь

Из парка я выходила еле живой. Солнце по-прежнему нещадно полыхало. Я была под таким впечатлением от сегодняшнего насыщенного дня, что едва волочила ноги, поэтому Назар вызвал нам такси. В машине я практически сразу отрубилась, а когда проснулась, с ужасом обнаружила, что всю дорогу проспала на плече у Назара. Но он это, к счастью, никак не прокомментировал.

Прощаясь во дворе, я поблагодарила Назара за наше дружеское свидание.

– Не за что, Варвар… А! Варвара, – исправился тут же Кушнер, заметив мой красноречивый взгляд. – Спасибо, что согласилась провести со мной время. Я удивлен.

Да и я удивлялась. Но стоило признать, что день получился сумасшедшим, но очень классным.

Напоследок Назар неожиданно меня обнял и прижал к себе. Конечно, это было тоже вполне себе дружеским жестом, но мое сердце отчего-то гулко застучало.

– Пока, Мечетина, – подмигнул мне на прощание Кушнер.

– Пока, – растерянно отозвалась я, прислушиваясь к странным ощущениям внутри. Внезапно я почувствовала себя абсолютно счастливой. И немного обалдевшей, конечно.

В парадной было слышно, как Жорик привычно лабает на фортепиано. И сейчас эта музыка вдруг показалась мне самой прекрасной. И растения на подоконниках, и кружевные перила, и пол в шашечку… Все такое родное и любимое.

Уже на нашем этаже у меня зазвонил телефон. Папа. Я с удивлением уставилась на экран, а затем поспешно приняла вызов.

– Алло?

– Зайчонок, – взволнованно начал папа, – есть минутка?

– Да хоть десять, – весело отозвалась я. После нашего дружеского свидания, а может, и выброса адреналина, я испытывала только положительные эмоции. Сейчас мне казалось, что жизнь начала налаживаться…

– Я по поводу нашего отъезда…

Настроение резко испортилось. Привалившись плечом к двери, я принялась искать ключи в сумочке и проворчала:

– Папуля, ну хоть ты не начинай. Я сразу все для себя решила. И не давите с мамой на меня…

Отец вздохнул, а затем неуверенно продолжил:

– Понимаешь, котенок, у тебя нет выбора.

– Это еще почему? Выбор есть всегда. Это мама тебя подговорила?

– Мама здесь ни при чем. Ей сейчас вообще волноваться нельзя, – ответил папа. – Зайчонок, я заеду к тебе через полчаса и все расскажу при встрече.

Глава девятая Агния

Июнь набирал обороты и баловал жаркими солнечными днями. После заката город укутывала таинственная серебристая вуаль. И этими белыми ночами мне было не до сна. В этом месяце я пребывала в каком-то странном, одурманенном состоянии, будто дрейфовала в открытом космосе. И хотя до вступительных экзаменов оставалось всего ничего, я не чувствовала тревоги. Впервые за долгое время не думалось ни о чем плохом, может, потому, что все свободное время я проводила с Федей. Целыми днями мы гуляли по городу, катались на речных трамваях, провожали белые ночи и встречали первые солнечные лучи. Проспекты, кафе, парадные, парки, разведенные мосты… Все смазалось в одну сплошную пеструю массу. Один день похож на другой, но нам это безумно нравилось. Я не помню, когда еще мне было так хорошо, как в этом теплом июне. Быть может, и ни разу.

Пообщаться с Варей в эти сумасшедшие дни у меня не получалось. Часто она убегала куда-то ни свет ни заря, а я возвращалась домой только под утро. Если нам и удавалось поговорить, то на какие-то нейтральные темы. Я даже не сразу заметила, что Варю что-то гложет. Временами она тоже будто выпадала из реальности, становилась печальной и задумчивой. Пару раз за ужином я пыталась вывести ее на откровенный разговор, но это оказалось непосильной задачей. Варя отшучивалась и переводила тему. А я не знала, как раскрутить Мечетину на беседу по душам. У меня было слишком мало опыта в подобных разговорах. В какой-то момент казалось, что Варя вовсе замкнется в себе и не скажет мне больше ни слова. Тогда я поспешно принимала правила ее игры и поддерживала ничем не примечательный девичий треп. Но прекрасно видела, какие печальные у Вари глаза…

Пытаясь выяснить причину ее поведения, я даже как-то полезла в нашу «тетрадь нетерпимости», которая теперь лежала на подоконнике на кухне, на самом видном месте – как настоящая книга жалоб. Но в ней по-прежнему значилось всего одно слово: «Назар». Меня мучила мысль, что Варя все же сильно расстроилась из-за Феди… Что-то Мечетину грызло изнутри, и я пока заняла наблюдательную позицию, ожидая, когда Варя не выдержит и сама все мне расскажет. Ну а я… я буду рядом.