Самая длинная ночь

– Джессика. Я пытаюсь помнить о хороших манерах. Изо всех сил пытаюсь, честное слово. Но терпение мое на исходе. Обычно я человек сдержанный, но не в данном случае. Последний раз спрашиваю вас: вы отведете меня к Элизе или я пойду к ней сам?

– Но я боюсь, что вы ее заберете!

– Естественно, заберу!!! Она плоть от плоти, кровь от крови моей, если вы еще помните Библию! Девочке нужен нормальный, удобный, хороший дом и семья.

Джессику душили слезы. Он не лгал, этот черноглазый красавец, он действительно любил и страдал без своей племянницы, он имел полное право забрать Элисон, но именно от этого и было хуже всего. Девушка покачнулась, комната почему-то стала медленно розоветь и гаснуть в каком-то тумане, а потом сильные руки подхватили ее и не дали окончательно упасть на пол.

– Что с вами, Джессика?

– Это… это страх… Вернее, ужас…

– О чем вы? Что вы имеете в виду?

Черные глаза были так близко, так оглушительно близко… Только бы не утонуть в их бездонной глубине!

– Я боюсь. Я очень боюсь, что вы заберете ее прямо сейчас. А она маленькая, Арман, она испугается до смерти. Умоляю вас… умоляю, Арман, не забирайте ее, побудьте здесь немного, дайте мне рассказать вам об Элли… и ее проблемах, дайте ей тоже время привыкнуть к вам!

– Я не понимаю… Она что, больна? Ей… причинили какой-то вред в приюте?

– О нет, физически она не пострадала! Но у нее шок и сильный стресс. Она уже достаточно взрослая, чтобы понять случившееся. Но оказалась еще слишком мала, чтобы пережить это. Отпустите меня, пожалуйста. Мне больно.

– Извините. Простите, ради бога. Я слишком взвинчен и не понимаю, что творю.

Он поспешно отпустил ее и почти нежно провел по плечу… Это простое движение вызвало такую бурю в ее теле, что Джессика испугалась. Она слегка попятилась и шепнула:

– Вы меня напугали. В какой-то момент я опасалась худшего… Ладно. Пойдемте. Вы увидите, какая она… красавица! А потом поговорим, ладно?

Арман нахмурился, а затем решительно кивнул.

– Ладно. Поговорим. Но только недолго. К утру мы должны собраться и ехать в аэропорт.

Джессика едва сдержала стон. И все же надежда еще была. Она постарается убедить Армана!

Слезы заблестели в изумрудных глазах, и Арман неожиданно привлек ее к себе. Джессика понимала, что надо бы отстраниться, но не могла. Слишком хорошо и спокойно она чувствовала себя в этих спокойных и сильных руках.

Ее обнимали мужчины, немногие, но обнимали. Только затем, чтобы поцеловать потом. А вот так, просто, заботливо и нежно, лаская и успокаивая, – никогда. Джессика устало прильнула к широкой груди и прикрыла глаза. Я всего на секундочку, вяло подумала она.

– Простите меня. Я совсем рассиропилась… даже рубашку вам слезами намочила.

– Высохнет.

– Обычно я вполне адекватная и здравомыслящая, но сейчас… когда речь идет об Элли…

– Почему?

Ну как это ему объяснить! Разве поймет он это своим рациональным умом?

– Не знаю, с чего начать. Это долгая история…

– О небо, только не сейчас. Хватит историй, пожалуйста! Где моя девочка?

Она обреченно махнула рукой.

– Там.

Джессика была уверена, что он решительно войдет в спальню, даже не взглянув на нее, но этого не произошло. Потомок норманнских баронов замер у двери. Его рука, протянутая к ручке, дрожала. По лицу пробежала судорога. Наконец Арман Рено набрался мужества и шагнул в темноту комнаты.

На негнущихся ногах Джессика Лидделл медленно последовала за ним и замерла на пороге, не в силах ни смотреть на открывшуюся картину, ни отвести от нее глаз.

Золотистые кудряшки Элисон разметались по подушке, один пухлый кулачок свесился вниз, другой, с оттопыренным большим, но очень маленьким пальчиком лежал на груди. Сейчас она особенно походила на маленького и смертельно уставшего ангела.

А перед кроватью застыл коленопреклоненный архангел, прекрасный и грозный, но такой беззащитный и счастливый сейчас. Арман Рено благоговейно поднес к губам краешек одеяла и прошептал:

– Маленькая принцесса… ангел мой любимый… какая же ты стала большая… ты настоящая красавица… золотая Элль, Элль Солнышко!

Он, не отрываясь, смотрел на спящую девочку, и Джессика в отчаянии понимала, что им движет только любовь, огромная и настоящая любовь, а это значит…

Это значит, что Джессика больше не нужна.

Странно, но сейчас ее занимали и другие мысли. Как он, должно быть, страдал. Сколько пережил за эти годы разлуки и неизвестности.

Она перевела взгляд на спящую Элисон. Странно, но она походила на дядю куда больше, чем на своего родного отца. Фрэнк был рыжеватым плотным блондином с добрым, но простоватым лицом, Моника, естественно, тоже была медно-рыжей. Однако маленькая Элисон унаследовала светлые золотистые локоны и черные глаза… именно от своего родного дяди! Как же они были сейчас похожи! Эти ресницы, этот решительный подбородок, этот тонкий, породистый нос…

Как она сможет жить без Элли? Как представить себе вечер без сказки на ночь, без доверчиво прижавшейся к твоему животу золотистой головки, без поцелуя на ночь в щечку, по сравнению с которой лепесток розы – наждачная бумага.

Да, Арман Рено любит свою племянницу. Это видно, это не подлежит сомнению.