Самая длинная ночь в году

— Вынырнул через восемь километров от места покушения. Другой конец города. Затерялся.

— Вот объясните мне, Сергей Иванович, — князь Радомиров потер правый бок, тот вдруг заныл, — зачем это им? Люди в стране живут… Не хуже и не лучше, чем везде. Воруют, конечно, у нас… Но это, боюсь, мало исправимо… А так — любой может дослужиться до личного дворянства. Работать, правда, надо… Мы выстроили систему за годы после войны. И регулярно я вижу подтверждения тому, что она работает. Всеобщая грамотность, возможность обучаться в высших учебных заведениях представителям всех сословий.

Он обреченно махнул рукой:

— Так почему студенты? Зачем? Чего они хотят? Неужели истории, которая приключилась двадцать лет назад, не хватило? В один день убили императора с императрицей. Моего отца — начальника Службы Безопасности Поморья… И все это ради свободы! И к чему это привело?

Князь Андрей говорил тихо, словно самому себе, не отрывая взгляда от камина…

— Молодые люди что — забыли о том, что сразу же началась Гражданская война? И одновременно с ней — интервенция на наши приграничные области? Они стараются не вспоминать, как подданных Поморской Империи вырезали только для того, чтобы освободить территории?

— Ваше сиятельство… — попытался успокоить его следователь по особым поручениям, но ему это не удалось.

— Неужели студенты всерьез считают, что тогда было лучше, что это и была свобода? А сейчас, когда сытость и защищенность, — тирания?

— Дураки потому что, — проворчал Сергей Иванович. — В бою не были.

Но Великий князь его просто не услышал:

— И потом… Ладно я. Я — цепной пес, душитель свобод… И много еще что. И в большинстве случаев — это правда… Но к себе-то они так зачем? Им же жить и жить!

— Ваше сиятельство… Андрей Николаевич… Вы же понимаете, что ответов на эти вопросы нет. И нет не только у вас или у меня. Ответа на этот вопрос нет и у тех молодых людей, что пытаются вас убить. Я не беру во внимание лозунги, которыми они нас потчуют, или восторженные речи о необходимости умереть за Родину, лишь бы не оставлять ее в руках самодура. Простите. Они не находятся под воздействием наркотиков. Они не агенты наших зарубежных коллег. Они не умственно отсталые. И они практически все из дворянского сословия.

— Да… Сергей Иванович, умеете вы… утешить… А помните, после победы нам казалось, что все самое страшное — позади. Что мы сумеем все наладить. Пусть вокруг разруха, но у нас все получится…

— И все ведь получилось.

— Только чувствую я себя детоубийцей, — едва слышно проговорил князь.

— Потому что вы — в отличие от этих поборников свободы — человек, — резко оборвал его следователь. — Пусть и наделенный властью. Вы умеете ценить жизнь, в том числе чужую. А эти дети — нет.

И следователь поспешил откланяться.

Сергей Иванович предпочитал видеть высокое начальство не сомневающимся в правильности своих поступков, в бодром состоянии духа. А подобные философские страдания, несомненно, угнетали. Перед тем как воспользоваться порталом переноса — сегодня надо еще слишком много успеть сделать, — он оглянулся на Великого князя Радомирова. Тот сидел в кресле перед горящим камином. Нет, он не сгорбился, не опустил голову. Наверное, попросту не умел. Но от него веяло такой безысходностью, что следователю стало не по себе.

«Принести ему бутылку коньяку, что ли? Выпить в медицинских целях…»

Представив, как он это делает, Сергей Иванович вздохнул — и вошел в портал.

Сам он напился позже. Вусмерть. После разговора с родителями погибших студентов.

Столица. Чуть больше года назад.

Сентябрь. Она

Как все-таки хорошо выспаться! Я потянулась в кровати. Улыбнулась — и пошла умываться. Это же надо, какие интересные сны снятся с усталости! А мужчина, которого я спасала, был очень и очень симпатичный. Потрясающая фигура… А ресницы! Наверное, в реальной жизни он бы мне понравился. И, скорее всего, я бы бекала и мекала, если бы он со мной заговорил. А потом бы сказала какую-нибудь гадость — и гордо удалилась. Чтобы потом пожалеть.

Я вышла из купальни. Отдельная купальня — целых три шара с водой, и все — только мои! Роскошь, о которой можно только мечтать! Белые полотенца — как в госпитале. Вышитые полотенца я не любила. Они напоминали о доме, семье… маме. Это слишком больно. И потом, невышитые стоили дешевле.

Вымылась, надела халат, и… Натолкнулась глазами на свою форменную одежду, покрытую бурой, спекшейся кровью. «Суточной давности», — машинально отметил мозг. Закрыла лицо руками от неожиданности.

Что-то скользнуло по запястью. Что-то, чего там еще вчера… не было. Синие, сложной огранки камни, вплетенные в кожаный шнур. Закрыла глаза, потянулась к нитям. Артефакт. Очень мощный.

Я заметалась по ванной комнате, хлопнула дверью, метнулась в спальню, зацепилась бедром за угол стеклянного прикроватного столика, свалила стопку книг, зашипела от боли — и когда я научусь не натыкаться на острые углы!

— Что случилось?! — хлопнув дверью, в комнату вбежал мужчина, в котором я опознала вчерашнего спасенного.

Не сон…

Я завизжала.