Самая длинная ночь

Подходит к Константину, смотрит на него, грустно качая головой.

Я тут какие-то глупости говорила… Забудь. (Отыскала взглядом одиноко сидящего в стороне мужа, подошла, мягко положила руку на плечо.) Алеша…

А л е к с е й (встрепенулся). Что, Зоя?

З о я. Сообрази. Нужно позвонить Ивану Феодосьевичу. Он ждет нас.

А л е к с е й. Да-да, сейчас, конечно… (Подошел к телефону, остановился, вернулся обратно.) Что сказать ему?

З о я. Придумай что-нибудь, ты же у меня сообразительный. Попроси перенести встречу на завтра.

А л е к с е й. На завтра? (Окинул всех вопросительным взглядом, словно ища ответа на невысказанный вопрос.)

Пауза. Все молчат, опустив глаза.

Вы думаете?.. Вы считаете?..

З о я (спокойно, будто ничего особенного не произошло). Не откладывать же до будущей субботы. Нужно начинать оформлять документы.

А л е к с е й (снова окинул всех вопросительным взглядом. Очевидно, прочел в их лицах что-то такое, что придало ему уверенности). Да-да…

Пошел к телефону.

Е к а т е р и н а (вдруг грохнула кулаком по столу). Я категорически против! Категорически!

З о я. Против чего?

Е к а т е р и н а. Да вы что? Смеетесь, товарищи! Двести тысяч рублей! Добыты нечестным путем! Обманом, жульничеством! Как ни крути — жульничество, обман! Нетрудовые доходы! С этим я примириться не могу! Пусть вернут. Все до копейки. Это принципиально.

Г е о р г и й. Как ты себе это представляешь практически?

Е к а т е р и н а. Пусть идут в сберкассу. В трудовую сберегательную кассу. И перечислят. В фонд пятилетки. Если нельзя всю сумму целиком — частями. И чтоб квитанции были!

Л ю б а. Нет у них, наверное, этих денег, прожили.

Е к а т е р и н а. Ничего. Найдут. Украдут в другом месте. Принципиально!

К о н с т а н т и н. Мое мнение вас не интересует?

Г е о р г и й. Нишкни. Тихо сиди. Ты свое уже сделал. У тебя нет выбора. Так же, как у твоих компаньонов. Пойдут на любые условия. Деньги вернут. Частную фирму прикроют. Легализуют производство. И будут работать честно. Парадокс, но это выгодно всем: тебе, нам, им и в первую очередь  г о с у д а р с т в у! (Алексею, который все еще стоит у двери в прихожую.) Что ты остановился? Все в порядке. Иди, звони.

А л е к с е й (отцу, который все еще стоит у двери в прихожую, загораживая дорогу). Разреши, папа… Ты разрешишь?

Кочеварин посторонился, пропустил сына в прихожую, стоит в дверях, смотрит иа него все время, пока тот говорит по телефону, и все остальные смотрят, слушают так, будто этот разговор решает что-то очень важное.

(В трубку.) Иван Феодосьевич? Здравствуйте, Иван Феодосьевич. Это Кочеварин беспокоит. Алеша. Извините, попали в аварию. Ничего. Отделались испугом. Сегодня уже не сможем. ГАИ, протокол… Завтра? Спасибо. Будем точно. Спасибо. Передам. (Положил трубку, проходя в комнату мимо отца, с чувством.) Спасибо, папа. (Зое.) Тебе большой привет. Все в порядке.

Пауза. Все смотрят на Кочеварина.

К о ч е в а р и н. Так… Значит, уже все решили?

Звонок в прихожей.

Е к а т е р и н а. Карпов?

Л ю б а. Владик вернулся…

Снова звонок. Кочеварин решительно пошел к двери.

(Отчаянно.) Не открывай!

Кочеварин открывает входную дверь. Люба убегает в другую комнату. Входит  Ш м е л е в а, в руке папка — точно такая же, которую принес Кочеварин, но другого цвета — красная.

Ш м е л е в а. Здравствуйте, Михаил Антонович!

К о ч е в а р и н. Клавдия Петровна… День добрый.

Ш м е л е в а. Вы что, неважно себя чувствуете?

К о ч е в а р и н. Нормально.