Самая длинная ночь

Ш м е л е в а. А я едва поднялась, буквально за волосы себя с койки стащила. Биоритмы сегодня тяжелые. Перепады давления. Внучка говорит: полежи, ты свое отработала… Странные у них понятия: «свое отработала». Прекрасная песня есть у Пахмутовой. (Напевает и одновременно развязывает тесемки на папке.) «Пока я дышать умею…» У меня тут протоколы товарищеского суда. Перепечатала. Подпишете?

К о ч е в а р и н. Давайте.

Ш м е л е в а. Как здоровье Ольги Сергеевны?

К о ч е в а р и н. Нормально.

Ш м е л е в а. Надо беречь себя, мы еще нужны людям.

К о ч е в а р и н. Зачем?

Ш м е л е в а. То есть как это зачем? Мы старая гвардия. Опыт, традиции… Нужно приносить людям пользу.

К о ч е в а р и н. А что такое польза, как вы считаете?

Ш м е л е в а. Польза… Это то, что хорошо, нужно людям… Торжество наших идеалов, мир во всем мире… Может быть, я не вовремя?

К о ч е в а р и н. Вовремя. В самый раз.

Шмелева достает из папки бумаги, подает Кочеварину, тот пристроился у столика, на котором стоит телефон, подписывает.

Ш м е л е в а (напевает). «Пока я дышать умею, я буду идти вперед…» Вот здесь, пожалуйста. Второй экземпляр. И здесь. «И снег, и ветер…»

К о ч е в а р и н. А это что?

Ш м е л е в а. Дело Звонихина. Вот сопроводительная. Поскольку меры общественного воздействия неэффективны, будем привлекать к уголовной.

К о ч е в а р и н (читает сопроводительное письмо). Есть новые факты?

Ш м е л е в а. Вчера опять в нижнем белье за почтой спускался. Извините, в кальсонах… В шлепанцах, с нерасчесанной бородищей и в кальсонах, байковых. Представляете, натюрморт?

К о ч е в а р и н (похоже, что думает о другом). Зачем же он?.. В байковых? Жара…

Ш м е л е в а. Хватит либеральничать, пусть милиция разбирается. Лиманова Оля с третьего этажа, кормящая мать, столкнулась с ним в дверях лифта. Молоко пропало. Мы акт составили. Восемь подписей. Миндадзе, Окунева, Гордон…

К о ч е в а р и н. Зачем он это делает, как вы думаете?

Ш м е л е в а. Из принципа, Михаил Антонович. Хулиган. Вызов общественному мнению. Грозился: если мы его не оставим в покое, голым за почтой спускаться будет. (Указывает, где подписать.) Вот здесь, пожалуйста.

К о ч е в а р и н (вертит ручку, задумчиво). Клавдия Петровна, я очень плохой человек?

Ш м е л е в а. Простите, не поняла?

К о ч е в а р и н. Я злой человек?

Ш м е л е в а (с искренним изумлением). Господи, как вам это могло прийти в голову?!

К о ч е в а р и н. Не считаете же вы меня добрым. Если бы я был добр, наверное, меня бы не выбрали председателем товарищеского суда.

Ш м е л е в а. Михаил Антонович, голубчик, что с вами? Да мы к вам… Мы вас… Вся наша общественность… Более честного, принципиального, высоконравственного человека нет ни в первом, ни во втором, ни в третьем корпусе. Во всем микрорайоне нет!

Пока Шмелева говорит, Кочеварин не спеша рвет бумагу, которую она ему дала на подпись.

Что вы делаете?

К о ч е в а р и н. Спасибо, Клавдия Петровна.

Ш м е л е в а (растерянно). Я не совсем поняла…

К о ч е в а р и н. Звонихина привлекать подождем.

Ш м е л е в а. Но ведь вы сами распорядились: при наличии новых фактов…

К о ч е в а р и н. Подождем. Я поговорю с ним.

Ш м е л е в а. Бесполезно, Михаил Антонович. Если ему не дать как следует по мозгам…

К о ч е в а р и н. Подождем. По мозгам — подождем.

Ш м е л е в а. Пожалуйста, если вы считаете нужным…

К о ч е в а р и н. До свидания, Клавдия Петровна.

Ш м е л е в а. До свидания… Мне кажется, вы все-таки неважно чувствуете себя сегодня. Надо полежать. До свидания, Михаил Антонович. (Уходит.)

Е к а т е р и н а (выходит в прихожую). Папа!

К о ч е в а р и н. Что?

Е к а т е р и н а. Как себя чувствуешь?

К о ч е в а р и н. Нормально.

Е к а т е р и н а. Может, тебе валокордина накапать?

К о ч е в а р и н. Не надо. (Пошел в комнату, взял в руки папку.) Я старый дурак. Догматик. Идеалист. (Указывая на Георгия.) Он прав. Мир действительно изменился. Если мы уничтожим эту папку — возможно, спасем и себя, и изобретение Ващенко. Но при этом… Долг, честность, закон — только понятия, химеры?

Г е о р г и й. Я понимаю, тебе с этим трудно внутренне примириться, нам тоже не просто, не легко. Но если отрешиться от стереотипного мышления, посмотреть на вещи непредвзято…

Е к а т е р и н а. Мы тоже честные люди, папа. Не ты один. Да если бы… Да мы бы… Да никогда!

Г е о р г и й. Другого пути просто нет.

К о р н е й. Что-то я не секу… Правду правдой нельзя добыть? Только ложью?

Г е о р г и й. Молчи, Корней. Туши пожары, это проще.