Самая долгая ночь

– Я бы сказал, чужой среди своих и свой среди чужих. Чужак, который стремится быть частью целого, и свой, который хочет поскорее отсюда слинять.

Парень рассмеялся, чтобы несколько смягчить последнюю фразу. Они подошли к стоянке.

– Приятно было познакомиться.

– Нэт, – протягивая руку, сказала она.

– А я Эсром, Нэт.

– Знаю… то есть слышала.

– Будьте внимательны на дороге.

– И вы. – Она распахнула дверцу машины. – Может, еще увидимся в Айдахо-Фолс?

– С удовольствием, – сказал новый знакомый.

Эсром вернулся в кафе. Нэт видела, как Корри повернулась к нему, сказала пару слов. Он прислонился к стойке, что-то ответил. О чем они говорят? Нэт размечталась, что якобы они с ковбоем знакомы давным-давно, всю жизнь, но теперь она замужем за Полом и не может быть ни с кем другим. Что бы там ни происходило в жизни Корри, Эсром наверняка играл в ней какую-то роль. Эта мысль, как ни странно, заставила Нэт почувствовать себя ужасно одинокой, брошенной, будто, едва познакомившись с ним, она уже имела право на что-то большее, нежели обычная вежливость.

По мере приближения к Айдахо-Фолс пейзажи за окном все меньше напоминали горные. Нэт рулила, напевая себе под нос, и вдруг обнаружила, что повторяет слова песни Джонни Кэша, которую Корри запустила на музыкальном автомате. Теперь, когда слова были произнесены вслух, Нэт покраснела. У нее есть все на свете, ну а ей-то все равно.

Пол

Ужасный день закончился. Все началось с ссоры между ним и Нэт, потом последовали неприятности с застрявшим регулирующим стержнем. Настроение у всей смены было хреновое. Оставшиеся пару часов Фрэнкс резко отдавал приказания, а они валились с ног и все время опаздывали. Когда рабочее время закончилось, Пол ощутил облегчение. В ожидании транспорта он вышел на улицу покурить. Предвечернее солнце сверкало на стальных ребрах реактора и сетке забора. Автобус может приехать в любую минуту.

Следом вышел Фрэнкс и тоже закурил.

– У соседа ребенок родился, – сказал он задумчиво.

– Хорошо, – дежурно отреагировал Пол.

Едкий запах сигареты – нечто среднее между ароматом старинного комода для специй и амбре скотного двора – щекотал ноздри. Пол на несколько секунд мысленно вернулся в детство. В небольших затхлых комнатках отцовской хибары пахло табаком, оленьей кожей, фланелью, мхом, дрожжами, сыростью, немытым телом, обувью, кедром и сосновой хвоей. На душе стало неспокойно. Он снова вспомнил о Нэт и о сегодняшней ссоре. Ему захотелось поскорее вернуться домой и загладить вину. Сейчас жена, должно быть, уже возвращается с водохранилища. Он надеялся, что любимая будет очень аккуратно вести машину. Потом подумалось, что Нэт, пожалуй, не оценит его заботу. «Я хорошо вожу автомобиль, – сказала она, а чуть позже: – Я не понимаю, почему ты такой жадный». Он прокручивал в голове, как она обиделась и быстро умчалась прочь, не обернувшись, не улыбнувшись, не помахав на прощание. Господи! Он извинится первым, если понадобится, он все сделает.

Фрэнкс оборвал течение его мыслей:

– Они перестали проводить инспекции. Знаешь?

Пол поднял на него глаза. Весь день Фрэнкс выражал явное нежелание обговаривать то, что произошло, но теперь, видимо, передумал. Пол почти наслаждался душевной болью, которую причиняли мысли о Нэт. Так он ощущал свою связь с ней. Если бы у него был выбор, он предпочел бы думать о жене, а не болтать с Фрэнксом на посыпанной гравием парковке.

– Я хотел поговорить с тобой раньше, – начал разговор Фрэнкс, – но был слишком сердит. Нужно было время, чтобы остыть… А еще я не хотел, чтобы мальчик слышал.

Фрэнкс всегда называл Вебба мальчиком, как будто тому было шесть лет.

– Понял, – произнес Пол, ожидая, что же начальник смены скажет дальше.

– В мае, незадолго до твоего приезда, мы провалили две инспекции – одну за другой.

– Две?

Учитывая, в каком состоянии реактор, Пол и раньше подозревал, что с инспекцией могут быть сложности, но провалить две… Это уж слишком!

– Начальство заприметило отставшие пластинки с бором, когда мы поднимали стержни в активную зону для осмотра. – Фрэнкс кончиком сигареты нарисовал в воздухе траекторию движения воображаемых стержней. – После этого Харбо и Ричардс прекратили всякие инспекции.

– Я обратил внимание, что некоторые пластинки отпали, – признался Пол. – И слегка удивился.

Бор использовали в большинстве реакторов. Он связывал нейтроны урана, замедляя тем самым течение реакции, но обычно его внедряли непосредственно в стержни.

– Когда строили наш реактор, – начал объяснять Фрэнкс, – инженеры не использовали в стержнях материал-поглотитель. Просто забыли. Поэтому металлические пластинки с бором пришлось приваривать прихваточными швами уже после. Они думали, что и так сгодится, но не вышло… Да, инженеры, наши лучшие умы… – Он закатил глаза. – Если поднимать стержни до упора, как это делается перед инспекцией, бор отслаивается еще больше, поэтому, чтобы не допустить разогрева реактора, Харбо с Ричардсом приняли решение: до установки новой активной зоны никаких проверок больше не будет.

– А они вправе принимать такие решения?