Самая долгая ночь

Пройсс ущипнул себя за переносицу и, сжимая в руке «вальтер», двинулся вдоль состава, считая вагоны и заглядывая в каждый. Увы, распахнутые двери словно осклабившиеся рты насмехались над ним в лунном свете. Вдоль всего состава валялись мешки и сумки, брошенные сбежавшими евреями.

Они подошли к голове состава. Локомотива не было. Десятый от хвоста поезда вагон, не считая последнего, с охраной, и потом… Ничего. Никакого локомотива.

— Герр гауптштурмфюрер, — подал голос Кремпель. Поначалу Пройсс был сбит с толку. Но постепенно до него дошло.

— А где вторая половина поезда? — спросил он.

Кремпель ничего не ответил.

— Они отцепили вагоны и скрылись, — сделал вывод Пройсс. — Бросили половину евреев, а сами уехали дальше. Проверьте, вдруг кого-то найдете. Они не могли уйти далеко, по крайней мере те, что постарше.

Но Кремпель и Мункхарт даже не шелохнулись, ибо ничего не поняли.

— Походите вокруг поезда, и вы наверняка найдете евреев, — был вынужден пояснить Пройсс.

Двое подручных кивнули, включили фонарики и растворились в темноте. Пройсс вытащил сигарету и закурил. Нет, этим людям не откажешь в гениальности, они пожертвовали меньшим, чтобы спасти большее.

Минут через пять, не больше, Кремпель и Мункхарт вернулись, подгоняя в спину пистолетами небольшую кучку евреев. Один, два, пять, шесть, восемь человек. Не бог весть, какой улов, но для начала и на том спасибо.

Пройсс подошел к ближайшей к нему жертве, невысокой, полноватой женщине, которой на вид можно было дать лет пятьдесят, а может, и все шестьдесят. По крайней мере голова ее была седой, а лицо скорее напоминало маску, то ли страха, то ли ярости — этого Пройсс не мог сказать.

— Dacht u dat u kon ontsnappen?[31] — спросил он и, наклонившись, взял ее за лицо.

— Meneer?[32] — переспросила она. Впрочем, она наверняка его поняла. Она действительно считала, что может убежать.

— Нам пойти на поиски остальных? — задал вопрос Кремпель из-за спин пойманных им евреев.

— Вряд ли в этом есть необходимость. Десять вагонов — это восемьсот, если не тысяча человек, которые разбрелись по всей округе. Их нарочно выпустили, чтобы сбить нас с толку и выиграть время. Ничего, мы отловим их позже.

— Поезд, гауптштурмфюрер, где остальной поезд и локомотив? — продолжал недоумевать Кремпель.

Вспышка света вдалеке навела Пройсса на одну мысль. Это был ослепительный свет, который, казалось, повис в темноте ночи. В следующее мгновение он уловил гул самолета, доносившийся оттуда же, а потом различил и сам силуэт «шторьха», тонкие крылья и длинные шасси. Затем черное небо озарилось еще одной вспышкой, и хотя расстояние было приличным — километр, если не больше — он сумел, как ему показалось, разглядеть локомотив и вагоны. Вон они где, его остальные евреи!

— Кремпель, идите, вытащите из дома несколько голландцев, черт их побери. Я хочу знать, как нам туда попасть, — и он указал на север, где в черном небе повисли осветительные бомбы.

Локомотив, вздохнув паром, застыл на месте. Машинист выскочил из кабины, чтобы проверить путь. Вернувшись, он сообщил, что рельсы закончились. По всей видимости, немцы, сняли их со шпал. Немцы вечно что-то откуда-то срывали, чтобы строить свои бункеры и заграждения вдоль побережья.

До моря отсюда меньше километра, сказал машинист. Маус ответил ему, что он свободен и может идти на все четыре стороны. Машинист растерянно заморгал и кивнул. Правда, тотчас добавил, что идти ему, в общем-то, некуда. И махнул рукой — сначала в одну сторону от железнодорожной насыпи, затем в другую.

Маус моментально его понял. С обеих сторон состава была вода. Во время сильных дождей польдеры быстро заливаются водой, пояснил машинист.

— Другого пути к побережью нет, — сказал он, — а по воде я ходить не умею. И если за нами идут немцы, они мигом пристрелят меня, когда подойдут сюда по путям. Да и вообще меня в любом случае пристрелят, за то, что я помог вам.

Он даже не скрывал горьких ноток в голосе.

Маус кивнул и спрыгнул на узкую гравийную ленту насыпи рядом со шпалами. В пяти-шести шагах от его ног плескалась вода. Машинист прав. Немцы наверняка попробуют догнать их по железнодорожным путям.

Каген уже открывал первый вагон, потому что рядом послышался лязг металла о металл, и наружу показались руки — для того, чтобы оттолкнуть тяжелую дверь в сторону. Стоявший позади немца Альдер выкрикивал распоряжения. В тусклом лунном свете людская масса вырвалась из вагона наружу. Кто помоложе, те спрыгивали на насыпь, те, что постарше, осторожно спускались вниз, матери по рукам передавали детей. Сумки и старики, саквояжи и молодые женщины, чемоданы и пожилые мужчины в мятых костюмах, все они выплескивались из вагона в порядке, обратном погрузке в Вестерборке. Неужели это было сегодняшним утром?

— Скажи им отойти от вагона! — крикнул Каген Альдеру, и тот перевел. — Скажи, что они в безопасности, что мы все вместе дойдем до берега, где их ждут лодки, которые переправят их в Англию.

Увы, толпа из восьмидесяти, если не ста человек, сделалась неуправляема, и рядом с вагоном царил хаос.